Мариупольцы гибнут в осажденном российскими войсками городе, но выбраться на подконтрольные Украине территории — не менее опасно. О том, как это происходит — репортаж Татьяны Козак из Запорожья — первого свободного города на пути эвакуации жителей Мариуполя. 

 

Парковка

На закате на стоянку торгового центра на окраине Запорожья приезжают десятки машин. Запыленные, с надписями «люди» и «дети» на стеклах и дверях, на боковых зеркалах повязаны белые полоски ткани. Люди выходят, обнимаются, кто-то плачет. Мариупольцев видно сразу: изнеможенные после долгих недель в подвалах, у некоторых руки в саже от приготовления еды на костре, вещей с собой почти нет. 

Уже больше месяца Россия артиллерией и авиацией уничтожает Мариуполь, чтобы обеспечить себе «коридор» по земле из Крыма и захватить всю Донецкую область. Жители города оказались в западне, под обстрелами, почти без гуманитарной помощи. Власти говорят о 22 тысячах погибших в Мариуполе. 

В Запорожье относительно безопасно — периодически завывают воздушные сирены, но обстрелы случаются редко, и город живет активной жизнью. Работают магазины, рынок и даже кафе. Боев возле города не было, 16 марта прилетели ракеты по вокзалу «Запорожье-2» и ботсаду. При этом российские войска оккупируют города на севере и востоке Запорожской области. 4 марта они взяли под контроль Запорожскую атомную электростанцию и захватили город-спутник АЭС Энергодар.

Война и мирный атом. Как живет Энергодар — город с самой крупной АЭС в Европе, захваченный Россией

«Довезла, ласточка», — радуется водитель, поглаживая руль своей «Судзуки». Его зовут Вячеслав. 

«Сзади вон посмотрите, — показывает он на заднее и боковые окна. — Я уже в Бердянске эти пленки наклеил. Мы ехали вообще без стекол. Пленки кусок нашел, жена сидела держала — я 60 км в час с Мариуполя. Во дворе стояла машина — мины начали прилетать».

Вырвались из города всей семьей: Вячеслав и жена Анжела, их сын, невестка, внуки, собака и три кошки. 

«Мы прожили 24 дня длиною в жизнь! Квартиры и у детей, и у меня.  Все было! И поверьте, жизнь — это ценнее», — говорит Анжела. 

Из имущества — с ними только две сумки вещей и то, что надето. Мариупольцы потеряли все нажитое за жизнь — как и все остальные.

За последние недели они стали свидетелями ежедневного уничтожения города. Бомбежка жилых домов, точечные удары по инфраструктуре города: бассейн «Нептун» — его только построили и не успели запустить, Ледовая арена, где занимались дети, Центральный диспетчерский пункт электроснабжения, больница, которую недавно отремонтировали. Самое страшное для мирных жителей — авианалеты. Как бывший военный, Вячеслав понимает, что пилот хорошо видит цель, когда сбрасывает бомбы. 

Мужчина вспоминает, как из самолета обстреливали очередь за водой. Он был вместе с сыном, который получил тогда небольшую контузию.

«Проспект Строителей, здесь стоит машина, здесь люди — вот такая вот очередь, и он вот так вот по проспекту как летел — и по очереди! Осколки с той стороны, я к колесу прижался, сын подскочил — бегом! Убежали. Я в тот же день… еще беру канистры, возвращаюсь, а машина уже стоит с пробитыми колесами, водителя нету, водичка еле течет», — рассказывает Вячеслав. 

Путь из Мариуполя проходил в два этапа. Сначала доехали до Бердянска, где задержались, чтобы подремонтировать машину и найти уже на тот момент дефицитный бензин. Через неделю выехали в Запорожье. Вместо обычных трех, дорога заняла восемь часов через полтора десятка российских блокпостов. 

«Проезжаем один блокпост — стоят зачуханные пацаны, камуфляжная куртка одного цвета, штаны — другого, вот этот вот ремень висит и на нем только два магазина и автомат, и больше у него ничего нету! — рассказывает Вячеслав. — Я на него смотрю и думаю: твою мать, блин, завоеватель ты пришел, да если б вас не было как саранчи, руками б разодрал! А на других блокпостах — ну, просто звери!». 

Вячеславу пришлось выкинуть швейцарский раскладной ножик, который ему подарили десять лет назад на день рождения. Потому что предупредили, что арестуют на 30 суток, если найдут какое-то оружие. На одном из блокпостов сына чуть не задержали.

«Он перед выездом взял спиртного выпил, таблеток напился и спиртного, — рассказывает Вячеслав. — Они: «А, блин, бухой! Сейчас это…». Я говорю: «Ребята, ну, контузило, вы видите машину, пацан был рядом с ней, его контузило просто». Они там с ним поговорили, раздели. Он такой — как вата. Один: «Шо, блин, бухой, давай арестовывай». Другой: «Он контуженый». И вот это благодаря этому посадили в машину».

Машина была уже в плохом состоянии, поэтому россиян не заинтересовала.

Хотя у знакомых Вячеслава, которые выехали раньше, пытались забрать автомобиль на блокпосту, где стояли «ДНРовцы», но дело смогли уладить взяткой. 

«Я сейчас в таком состоянии, если мне кто-то скажет за Рашку, я просто вот так вот пасть порву!» — признается Вячеслав.

Семья не собирается уезжать далеко. Остановятся в Днепре, у знакомых. У Вячеслава в Мариуполе остались сестра и мать — он будет пытаться их вывезти. Говорит, что все, чего хочет — чтобы закончилась война. Тогда он вернется восстанавливать свой город. Когда Вячеслав об этом говорит, едва сдерживает слезы.

Многие мариупольцы испытывают те же чувства.

«Они могут разрушить наши города, но не историю и память». Монолог приазовской гречанки, которая спаслась из Мариуполя, но хочет вернуться, чтобы отстроить город

 

Детский сад

Детские сады — для эвакуировавшихся. Так решили запорожские власти, когда в город начали массово приезжать люди: сначала из оккупированного Энергодара, а потом из осадного Мариуполя. На ночлег в детских садах распределяют по приезде на парковку возле того же торгового центра. Отсюда бесплатные автобусы развозят людей на поселение. Утром этими автобусами можно вернуться на парковку или поехать на вокзал. В садиках ведут запись на эвакуационные поезда из города. 

В детские сады соглашаются ехать не все. У кого есть деньги, стараются снять комнату хотя бы в дешевом отеле, чтобы, наконец, почувствовать личное пространство и комфорт после подвального существования.

Еще три дня назад 22-летняя Алина и 25-летняя Ольга прятались в бомбоубежище в Мариуполе. После тяжелой дороги они привыкают к спокойствию во дворе гостеприимного запорожского детского сада. Сидя на скамейке Алина обнимает игрушку, а Ольга держит своего кота со львиной кличкой Симба. 

«Была стадия полного отчаяния: нет связи ни с мужем, ни с родными, ни с кем. Просто жить не хотелось», — вспоминает Алина о последних днях в Мариуполе. 

Район, где они находились, постоянно бомбили. Потом загорелся подъезд их дома. Говорят, что это произошло после того, как пришли российские солдаты и проверили мужчин в бомбоубежище. Из-за пожара Ольге и Алине пришлось искать другое место укрытия — они бежали буквально под обстрелами. 

«Это чудо, что нам удалось оттуда выбраться. Если бы не выбрались, все закончилось бы очень плохо», — говорит Алина.

Она рассказывает, что российские военные вынуждают мариупольцев ехать на оккупированные территории или в Россию. Распространяют пропаганду о том, что ведут успешное наступление, и украинские города, в том числе Запорожье и Харьков, сдаются без боя. 

Алине и Ольге удалось найти волонтеров, которые вывезли их в Запорожье на своем микроавтобусе.

«Мы уже на свой страх и риск пмросто прыгнули в бусик, стекол не было сзади. Всю дорогу было страшно — куда нас везут», — вспоминает Алина. 

Волонтеры оказались верующими людьми. В дороге молились за Алину с Ольгой. А также за их мужей — они бойцы батальона «Азов» и защищают Мариуполь. 

Россияне выискивают родственников украинских военных, особенно «азовцев», и поэтому женщинам никак нельзя было оказаться в оккупации или ехать РФ. Когда прятались в подвалах, Алине и Ольге тоже пришлось скрывать, кто их мужья.

«Мы сидели в подвале с такими людьми, которые пытались открыть свой рот на наших украинских военных, которые защищают нас! — возмущается Алина. — Они говорили, что они такие-сякие, плохие, что из-за них это все происходит. Почему они отсюда стреляют, сейчас сюда прилетит ответка?! Еле себя сдерживала. Понимала, что нужно молчать».

Ольга уже десять дней не получала от мужа никаких вестей. А муж Алины сегодня впервые вышел на связь. Сообщил, что с ним все в порядке, сказал, что любит ее. После этого у Алины весь день хорошее настроение. 

— Очень хочется, чтобы им помогли! — говорит она.

— Реально ребятам нужна очень помощь, — поддерживает Ольга.

— Больно, очень больно, оттого, что мы не рядом с ними, — добавляет Алина. 

Вдруг раздается грохот, и женщины резко замолкают. Оказалось, это звук проходящего трамвая. 

— У многих сотрудников мужья воюют, сыновья. Мы здесь на своем месте — они на своем, — говорит заведующая детсадом Екатерина, которая с сочувствием слушает рассказ женщин.

Скоро ужин — сообщают воспитатели своим взрослым посетителям. Накрывают детские столы. Люди рассаживаются за них на детских стульчиках. Попивая компот, говорят о пережитом. 

«Там такой ужас, в Мариуполе, — говорит 57-летний Олег. — Никогда не думал, что такие зверства…».

Он рассказывает, что ему и его жене Галине — ей 55 лет — повезло выбраться. Полушутя кивает на нее, что, мол, вот из-за кого оставались в Мариуполе до самого начала войны, хотя он предлагал выехать раньше. Галина — преподавательница математики в местном университете и еще 24 февраля проводила пары. 

«Ну мы не знали, что будет так, — оправдывается она. — 2-го числа обстреляли нашу квартиру — мы побежали в подвал. Упал «Ураган».

Олег, тоже университетский преподаватель — только по программированию, предполагал, что будет так, как в 2014 году, и у него с женой будет время убежать. Но просчитался.

«Оказалось, что они зашли с Крыма, и мы попали в ловушку», — говорит он. 

Теперь, через три недели после вторжения, они, наконец, выбрались из окружения вместе со своими соседями по подвалу.

— Как матери этих летчиков воспитывали, солдатов, которые убивают людей? У них есть матери вообще? — возмущается громко Олег. — Я бы хотел им пожелать, чтобы то, что они сделали с Мариуполем, сделали с их городами. Чтобы они все почувствовали сами, и может тогда они что-то поняли бы. Раз они не понимают, что нельзя бросать бомбы на жилые кварталы или из гаубицы по домам стрелять! Сидишь в подвале — целый день они бьют! 

— А потом приходят и говорят: берегите своих детей. Конфетки дают, — поддерживает его Галина. 

— Это ж особый такой цинизм: лишить детей школы, обучения, дети в подвалах живут. А потом приносишь конфетки детям, чтобы они были счастливы! — продолжает негодовать ее муж. — Они не раскаиваются — мы же с ними говорили. Мы сидели возле костра, они приходили, какие-то пайки приносили. Пытались якобы по-дружески. Говорили, вы не переживайте, мы все восстановим…

Русские еще советовали: «Вы тут натяните кусок резины, который с БТРа отвалился, возле подвала и напишите, что дети…»

— Мы скоро вас освободим, все будет хорошо… — говорили они. 

Олег с Галиной рассказывают, что в их подвале были и те, кто радовался россиянам. Из-за этого пара, которая в быту общается по-украински, опасалась говорить на родном языке.

— Была часть людей, они за Россию, — говорит женщина и добавляет. — Их не так много. Люди потеряли свою квартиру, но все равно хотели, чтобы Мариуполь захватили. Говорят про украинские войска: «А чего они не сдаются?!».

Олегу и Галине пришлось хоронить своих четверых соседей. Могилы рыли прямо возле дома. Из-за сильных обстрелов тела лежали без погребения по 15 дней. От быстрого разложения спасали морозы.

«Один этот Гриша, потом этот парень еще умер, бабушка умерла. Сашу застрелили. Работал на заводе», — перечисляет Олег.

«Что меня лично поражает, — признается он. — Постоянно вспоминаю: идешь туда — лежит труп возле дома, возвращаешься — уже два трупа. Пошел за водой, к источнику, — лежит мертвый мужик. Люди ничего, проходят… Ходишь по улицах — лежат мертвые, и это вроде как нормально, никто не убирает. Не все могут закопать. Это какое-то озверячивание людей, дикость…».

«Как быстро люди привыкают к нечеловеческим условиям», — добавляет Галина.

Олег считает, что в Мариуполе Россия устроила геноцид. Он очень надеется, что за это российские офицеры предстанут перед трибуналом как военные преступники и хочет знать их поименно. 

 

Больница

Запорожские больницы принимают раненых. Российские войска, несмотря на договоренности о «зеленых коридорах», часто открывают огонь по гражданским, когда те пытаются выехать из зоны боевых действий и осажденного города.

16 марта россияне накрыли минометным огнем колонну эвакуационных машин за Степногорском. Пятеро человек, включая ребенка меньше трех лет, получили ранения. Все они — родственники и ехали на одном автомобиле. Им удалось спастись, но они прошли через сложные операции, которые сделали запорожские врачи. Теперь, почти неделю спустя, они могут рассказать, что тогда произошло. 

26-летняя Татьяна получила ранение в ключицу, осколком ей перебило вену и задело легкое. 

«Мы проехали на Васильевку, как-то выдохнули, уже обзвонили всех родственников, что выехали, — рассказывает женщина. — И в Степногорске, где взорван мост, мы проехали сложную дорогу. Поднялись на первую высоту, которая уже не контролировалась войсками РФ, и услышали, как падают снаряды в поле на уровне нашей машины».

Татьяна начинает плакать — ей тяжело вспоминать ужасные события того дня.

«Все начали ехать хаотично, на дороге вместо одной колонны стало пять полос, все друг друга щемили. Каждый пытался просто выжить. Муж мой хорошо вел, но в один из моментов снаряд попал в машину, — продолжает она рассказ. — И когда я очнулась после взрыва, у меня был первый вопрос к маме: «Это все?». Она мне говорит: «Нет, это не все». Я сама вышла из машины, не знаю как это сделала, и пыталась остановить другие машины. Теряла сознание из-за потери крови, потому что у меня была перебита вена и легкое — ключица». 

Ее мама Светлана стоит рядом. Ей единственной из этой машины повезло остаться невредимой, и она теперь ухаживает за родными: дочерью, зятем, мужем, внуком и племянником. 

Женщина с ужасом вспоминает, о том, что происходило с ее дочерью. 

«Передо мной эта картина была не знаю сколько ночей, пока я не увидела, что они стали хоть немножко поправляться. Потому что эта картина: просто подкошенные ноги, и вот так вот просто рухнула прямиком…», — говорит Светлана.  

Дмитрий, муж Татьяны, был за рулем. Мина взорвалась с его стороны, и на него пришлась вся тяжесть удара. Мужчину контузило, он получил многочисленные повреждения внутренних органов, головы, ноги. О том, как его удалось вытащить, рассказывает 21-летний Виталий, брат Татьяны. Сам он получил осколочное ранение головы и руки, но находился все время в сознании. 

«Мы выскочили из машины, я трогаю свою голову, у меня осколок, течет кровь, — рассказывает Виталий. — Я перемотался кое-как, начал останавливать другие машины… Ни одна машина не останавливается… Мне удалось остановить одного мужчину. Он пошел вытащил мужа сестры из машины, потому что машина начала гореть, а он лежал в бессознательном состояния, хоть и глаза были открыты. Наконец, остановили скорую Красного Креста. Они нам говорят: мы не медики. Мы говорим, довезите хоть куда-нибудь! Выгрузили то, что там было, нас туда этот мужчина с Красным Крестом запихал… Тетка — там были прокладки —  она их рвала, накладывала повязки, чтобы хотя бы кровь остановить».

Где-то по дороге раненых пересадили в машину к военным медикам, те уже в дороге начали оказывать им первую помощь. В больнице в Запорожье раненых прооперировали. Семья считает, что если бы не мужчина, который остановился на дороге, чтобы помочь, и запорожские врачи, они бы не выжили. 

«Семья рабочего и учителя» — так говорит о своей семье Татьяна. Она сама, как и мама, учительница. Муж, отец и брат — все работали на мариупольском заводе Ильича. Жили в Сартане — поселке под Мариуполем. В конце января Татьяна и Дмитрий купили свой дом, на который долго копили деньги, но началось вторжение.

С первого дня Сартану бомбили.

«Проснулся я от взрывов ночью 24 числа, — рассказывает Виталий, — Дом ходил ходуном. В пять утра я видел объявление о войне. В 2014 году пережил это все и как-то казалось, что будет примерно то же самое. И решил остаться в поселке».

Вскоре на Сартану начали скидывать авиабомбы. Тогда все же решили переехать в Мариуполь. Нашли там квартиру — «сталинка» казалась крепостью. Но вскоре она превратилась в непригодное для жизни место. Не стало ни света, ни воды, ни связи и было очень холодно. Запасы еды стали иссякать. Пытались выехать из Мариуполя где-то с 12 марта. Первые несколько раз — безуспешно. Город был окружен, и российские войска расстреливали эвакуирующиеся машины. Их «Ланос» уже был без двух окон — обстреляли парковку, где он стоял. 

15 марта в крышу дома попал снаряд. В этот день семья узнала, что ни друзей, ни других родственников уже нет в городе. Тогда они в панике начали собираться. Маршрут узнали по «сарафанному радио». 

Ночь перед выездом впервые провели в подвале, потому что центр уже обстреливали. Попали в соседний дом — прямо в подъезд. Когда выезжали из Мариуполя рано утром 16 марта, никаких блокпостов уже не было. 

«Мариуполь просто уничтожили», — говорит Татьяна с тоской. Она не понимает, почему и зачем.

Посреди всего ужаса, Татьяне запомнилось несколько моментов: в десятых числах марта выпал снег в Мариуполе, и она увидела на дороге снегоуборочную машину. А до этого машина-пылесос собирала на дорогах осколки, которые могли повредить колеса. 

«Когда мы такое видели — это вселяло надежду, — продолжила за дочку Светлана. —  Тогда доця пришла и сказала: этих людей они не победят». 

Виталий убежден, что произошедшее с ним, его семьей и Мариуполем — геноцид.

«Там не боевые действия, там просто уничтожают город. Приехали убивать людей. Это не война», — говорит он со злостью. 

Сколько таких раненых — официальной статистики пока нет. Известно о девятерых детях, которые лежат в больнице в Запорожье с тяжелыми ранениями. 

 

Снова парковка

Первые переселенцы массово начали приезжать в Запорожье 9 марта — из Энергодара, куда зашли российские войска. 14 марта появились мариупольцы — их принимали в тот день до 5 утра. За все время через Запорожье выехало более 100 тысяч человек. Ежедневно — до нескольких тысяч. 

На парковке, куда они прибывают на своих машинах, их встречают, в первую очередь, запорожские соцработники. Они дежурят здесь с раннего утра.

Каждый день им проводит инструктаж Алексей Савицкий из горуправления по работе с молодежью и семьей. 

«Люди приезжают с болью и могут проявлять агрессию, — рассказывает бодрым голосом Савицкий. — Мы ни в коем случае не проявляем агрессию. Мы улыбаемся, стараемся все сгладить, все принять, отпустить, прошли дальше, поставили блок, улыбнулись, сказали: «Мы вас тут так ждали!». Помогайте людям».

Если люди приезжают с детьми, то для них есть бесплатные памперсы и лекарства — об этом нужно им говорить. Есть дети — часто это подростки, которые стесняются есть.  

«Объясняйте, что это готовили чьи-то мамы, старались для них», — инструктирует дальше Савицкий.

Когда приезжают раненые, то соцработник, в первую очередь, должен привезти к пострадавшему врача из медпункта рядом и, если необходимо, вызвать скорую. 

«Днем таких случаев меньше, к вечеру — больше», — говорит Савицкий.

«Каждый из нас сегодня и психолог, и соцработник, и человек, который для них может сделать счастье, — объясняет он. — Они должны приехать и почувствовать, что в безопасности и им здесь рады».

Торговый центр рядом с парковкой не работает с начала войны и тут развернули базу приема переселенцев. Волонтеры раздают людям горячую еду. Для них есть бесплатная одежда. Там, где раньше было кафе, теперь медпункт.  

На входе стоит баннер Мариупольского горсовета с узнаваемым логотипом — якорь. Возле него несколько человек в жилетах с таким же логотипом помогают новоприбывшим мариупольцам сориентироваться и раздают продуктовые наборы: крупу, тушенку, макароны, масло и печенье. 

Одна из волонтеров — Галина Миролюбова, до войны — помощница депутата Мариупольского горсовета. Из города выехала 17 марта вместе с тремя детьми, матерью, мужем и племянником. Говорит, что оставались, пока могли, чтобы помогать: на своей машине развозили воду и еду по бомбоубежищам. 

Пока они в Запорожье, Галина тоже хочет быть полезной своим горожанам. Но она признается, что если и тут начнут стрелять, то ждать уже не будет — уедет с семьей сразу. 

«Мы адаптировались без воды, света — все это нормально. Но страх за детей…» — объясняет Галина. 

«Я поплакала утром, уже ресницы накрасила. Уже и отечность сошла, — добавляет женщина. — Я ж не должна показывать, что мне самой страшно, это все им передастся. Поэтому держусь». 

Переселенцы приезжают к торговому центру с самого утра. Тех, кто ночевал в детских садах, привозят сюда автобусы. Здесь можно перекусить и заодно разузнать больше информации о вариантах эвакуации. 

«Подскажите, на Ростов будет транспорт? — вдруг спрашивают две женщины, пенсионерки. — А на Донецк? Мы сели не туда, куда надо. С Мариуполя на Краснодар и на Ростов отправляли». 

«Мне назад нужно. В сторону Ростова», — говорит одна, она представляется Валентиной. 

«Мы месяц сидели в подвалах, вонючие, грязные, Господи! — рассказывает женщина. — Сыпалось на нас! Я уже не боялась этих Градов, снарядов, я только боялась, чтоб не дали бомбу, такую как на Драмтеатр». 

Она из тех, кто считает, что в обстрелах виноваты украинские военные, которые, отказавшись сдавать город, вели бои из жилых районов. Поэтому, по логике Валентины, россияне и атаковали ее тихий район, в том числе. Обстрелы были настолько частыми, что ей  долго не удавалось выбираться из подвала. Еды на всех не хватало, и за время осады женщина привыкла кушать только раз в день. Из-за плохой воды, которая воняла резиной и трубами, у нее начались проблемы с желудком — хорошо, что рядом был туалет. В добавок ко всему женщина стыдилась того, как выглядела. В детском саду она, наконец, смогла привести себя немного в порядок: помыла голову, подвела глаза, накрасила губы. Валентина всегда, по ее словам держала себя, потому что работала директором дома культуры. 

На одном из российских блокпостов по дороге в Запорожье произошла еще одна унизительная для нее ситуация. 

«Говорит там один — колющие режущие есть? — рассказывает Валентина. — Я кажу — нету. Открывайте сумку! Я открываю: А режущего ничего? Колющего? Я кажу — есть! Он — шо? Язык мой! На, дивись, говорю, вот тебе лифчики, вот тебе трусы. Что тебе еще. Гамаши. Такие соплячки русские! Лет по 17. И девчата. Ой, Господи!»  

Валентина до последнего сидела в подвале в своем районе недалеко от железнодорожного вокзала, пока и туда не стали прилетать снаряды. Тогда упросила знакомого, чтобы он довез ее с подругами до поселка Портовское. Он согласился, и денег, которые женщины предлагали ему за дорогу, не взял. Из поселка Валентину с подругами забрали в Запорожье волонтеры, которые привозили гуманитарную помощь. 

«Но мне надо было на Безыменное, до дочки. Связи у меня с ней не было…» — говорит Валентина. 

В Украине у нее сын — где-то мотается, объясняет она, развозит помощь. Он не встретил ее, а позвонил и сказал, чтобы она сама добиралась до Винницы. Туда он перевез жену с ее матерью. 

«Молодец, сынок, их ты отвез. А маме сказал, приезжай сюда, — обижается Валентина. —  Я приехала. Где ты есть? — Ну, я мотаюсь, я работаю!»  

В Мариуполе она жила одна — муж, с которым когда-то организовывала музыкальные фестивали по всей стране, давно умер. Дочку не видела три года, а сын ее отговаривал к ней ехать и говорил, что там проблемы с продуктами. Когда, наконец, смогла связаться с дочерью, та объяснила, что все не так, все в порядке и она ее очень ждала.

«Сын так ругался на меня сегодня и вчера. И невестка: вас там, наверное, обработали! Я говорю: я не сижу никогда [в телевизоре], не смотрю новости, я их не люблю! Никогда не лезу в политику — она мне противна. У меня свое. У меня свои песни…» — объясняет Валентина.

Звонит телефон — знакомая. Валентина начинает рассказывать о своих перипетиях. Доносится обрывок разговора: «Они прут, россияне».

 

В Мариуполь

Фактически «зеленых коридоров» из города на подконтрольную Украине территорию нет: колонны автобусов россияне блокируют, машины отбирают, дальше Бердянска не идут. При этом российские войска организовывают эвакуацию в Россию или захваченные ими украинские города. 

Достать своих из Мариуполя — задача родственников или волонтеров, которые везут туда гуманитарную помощь. Каждое утро на выезде из Запорожья собирается колонна из двух десятков машин. Люди понимают, что едут на свой страх и риск. Но «надо вытаскивать» — говорят они. 

Инна едет забирать свою дочку, внучку и 83-летнюю маму. 

«Я в таком состоянии, я сейчас начну плакать, — объясняет женщина, почему ей не хочется разговаривать. — Я осталась здесь по работе, теперь не могу туда вернуться. Теперь всеми путями я пытаюсь это сделать, чтобы забрать своих. Третий день сюда хожу».

У Инны до сих пор не было связи с родными.

«Страшно, а все равно еду, — говорит она и все-таки начинает плакать. — Все будет хорошо. У меня дочка сильная, умница, все будет хорошо — позаботится о моей малышке».

У нее нет своей машины, но ей удалось найти водителя, который берет ее с собой. Он тоже едет за своими родственниками: вернулся из-за границы, где работал, чтобы вывезти семью. Многие в колонне либо моряки, либо трудовые мигранты.

Сын Владимира не может приехать — находится на судне на другом континенте. Поэтому невестку едет искать отец.

«У нее осталась там мама — не хотела бросать ее. А, может, их там завалило уже», — говорит Владимир о том, почему до сих пор она не выехала самостоятельно.

Он знает, что дом, где они жили, разбомбили. Связи с ними нет.

Кто едет, берет с собой продукты, воду, бензин, памперсы, чтобы отдать людям на месте. 

Выезд в Мариуполь еще несколько недель назад был стихийный, а теперь водители организовываются в колонны через телеграм-канал, для них есть форма регистрации. 

На месте выезда машины координируют волонтеры, которые сами раньше вывозили людей. Саша — один из таких. Вывозил людей из-под оккупации в Васильевке. 

Те, кто едет в первый раз, засыпают волонтеров вопросами: хоть как-то пытаются разобраться в том, что их может ожидать. 

— Я сам мариупольский, хотел бы присоединиться к колонне, — спрашивает мужчина. 

— Без регистрации нельзя, — объясняет Саша — Телеграмм, будет ссылка сегодня на завтрашний день. В машине может быть только два человека. Оружие, ножи, пистолеты, милитаризованные вещи — ничего такого нельзя. 

— Питание, лекарство, вещи можно?

— Конечно можно.

— Мне надо, нету связи уже три недели… Родители, все там.

Саша прямо предупреждает людей об опасностях по пути.

«Вы можете ехать и два, и три дня до Мариуполя. Спать будете в дороге, или в каком-то дворе, селе, — говорит волонтер. — Вы когда въезжаете на территорию, подконтрольную России, каждый сам за себя. Вы можете ехать колонной, но вы должны помнить, что очень часто они попадают под перекрестный огонь. У кого-то могут забрать машину на блокпосте, кого-то могут забрать в плен. Это не прогулка. Люди там исчезают в дороге, не доезжая до родных».

В колонне, в основном, «Ланосы», «Лады», старые иномарки — машины попроще. Так больше шансов, что их не отберут. На зеркалах повязаны белые полоски ткани — сигнал россиянам, что едут гражданские. Но и это ничего не гарантирует.

«На свой страх и риск, — нервно шутит Владимир, который едет за невесткой. —  Одному только безопасность гарантируют: Владимиру Владимировичу. Он как рысак накопал себе ямы там, норы нарыл себе». 

Антонину, которая едет в колонне за Владимиром, трясет от нервного напряжения. Она с мужем едут за ее дядей, у которого инвалидность, и его женой. Знакомые также попросили, чтобы помогли вывести их семью: там есть машина, но некому везти. 

«По идее, нам в тот район, где не стреляет, — размышляет Антонина о поездке. — Дай Бог, люди ж вывозят как-то».

В 2014 году они уже выезжали из Донецка в Киев. Сейчас бежали второй раз, после того как рядом с их домом на проспекте Лобановского ударила ракета. 

Колонна выехала на Мариуполь. Поездка для Антонины удалась — своих родственников и друзей они вывезли. Через телеграм она написала, как все прошло. 

«Ночевали в машине в Розовке — это «ДНР». Утром рано поехали в Мариуполь. Мы знали, что родственники находятся в своей квартире,  так как дядя не ходячий. Выехали из Мариуполя в 9 утра. На «ДНРовских» постах осматривали мужчин на наличие наколок. Интересовались смартфонами, но если говоришь, что смартфона нет или выключен — они не придирались. Я везла людей на их машине, но не было владельца авто. Пришлось сказать что его убило. А парень через запись в паспорте о браке, доказал, что «убитый» его тесть. Иначе остались бы без машины. Летали очень низко истребители, была дорога, обложенная противотанковыми минами. Под обстрел не попали — повезло».

Уже несколько дней выезд из Запорожья в направлении Мариуполя временно закрыт. Вопрос Мариуполя решается не только на земле, но и на переговорах с Россией, но они зашли в тупик.