Сегодня 18 мая — День памяти депортации крымских татар, которая погубила почти половину народа. Журналистка «Ґрат» Лутфие Зудиева провела день в Бахчисарае вместе с крымскотатарским историком Шукри Сейтумеровым, чтобы напомнить о том, как репрессии, не получившие осуждения, и безнаказанные преступления повторяются вновь.

Мы едем по прохладному старому Бахчисараю, где Шукри Сейтумеров, знает каждую улицу. Он историк и экс-заведующий отделом охраны памятников Бахчисарайского историко-культурного музея-заповедника. Во время нашего разговора он воссоздает хронику событий вековой давности. Кажется, он все знает о маленьких домах с выгоревшей от времени черепицей и местных мечетях, которых до СССР здесь было больше сорока.

Наш автомобиль останавливается у здания мечети Тахталы Джами. Она построена дочерью хана Селима Гирая — Бекхан Султанхани еще в XVII веке и расположена всего в нескольких минутах ходьбы от Ханского дворца. Строители прокладывали между стенами доски, поэтому ее и называют «Тахталы Джами» — «Дощатая мечеть». В 1923 году мечеть была закрыта для посещений и религиозных обрядов, но в 1979-м ее двери вновь открылись для посетителей.

Шукри Сейтумеров стоит возле мечети и долго не может продолжить разговор.

«Мы стоим возле дома, из которого в 1938 году увели моего дедушку — Мустафу Муртаза. Дедушка с моей мамой жили в доме, которого уже нет, но территория до сих пор относится к Тахталы Джами. В один из вечеров два сотрудника пришли и забрали его. Позже родственники узнали, что его арестовал вместе с несколькими религиозными деятелями Бахчисарайский райотдел НКВД. Его двоюродного брата — хирурга, получившего образование в Стамбуле, тоже арестовали. Доносчики сообщили, что у одного увидели в ненадлежащем месте газету с фотографией Иосифа Сталина, а от второго услышали недовольство, когда он слушал выступление Сталина по радио. После этого их больше никто не видел. Вот через эту дверь деда увели. Маму в 1944 году депортировали из Крыма», — тихо говорит Шукри Сейтумеров.

Фото Мустафы Муртаза в руках его внука. Фото: Ґрати

Крымский татарин Мустафа Муртаза 1882 года рождения был уроженцем старинной деревни «Салачыкъ», расположенной на окраине Бахчисарая. Он получил высшее духовное образование в Зынджырлы медресе и был имамом-настоятелем в мечети «Тахталы-джами». В архивной справке, которую Шукри Сейтумеров показывает мне, говорится, что Мустафу Муртаза приговорили к расстрелу в возрасте 56 лет за «участие в контрреволюционной националистической группе, ставившей перед собой задачу отторжения Крыма от Советского Союза и присоединения его к Турции, систематическое проведение контрреволюционной террористической пропаганды». Это произошло 12 февраля 1938 года. Судебная тройка НКВД избрала для него высшую меру наказания вместе с полной конфискацией имущества. Расстреляли Муртазу 4 апреля 1938 года. До этого момента содержали в Екатерининской тюрьме Симферополя, которая сейчас —  единственный в Крыму следственный изолятор.

«Судя по материалам уголовного дела моего деда, с которым мне посчастливилось познакомиться, два человека были свидетелями. Их показания легли в версию гособвинения. И мы знаем имя одного из них, мы знаем, потому что это передавалось нам из уст в уста», — продолжает свой рассказ Шукри Сейтумеров.

Второй был засекреченным свидетелем, а допрос после задержания проводил младший лейтенант Бахчисарайского районного отдела НКВД Стародубцев. Его тоже помнят в семье.

18 мая 1944 года семью Мустафы Муртаза — супругу 38-летнюю Рейхан и двоих дочерей депортировали вместе со всем крымскотатарским народом из Крыма в Центральную Азию. Несколько лет они вынуждены были прожить в Самаркандской области Узбекской ССР. По официальным данным, а они сильно разнятся со сведениями историков и правозащитников, в 1944 году из Крыма депортировали 183 155 крымских татар, только за первые полтора года ссылки 46% из них погибли.

«5 июля 1990 года по заключению прокуратуры Крымской области мой дед попал под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года — «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов». Его признали незаконно осужденным и репрессированным. Но нашей семье его никто не вернул. Ровно таким же счётом не наказали тех, кто был причастен к его аресту и расстрелу», — с горечью говорит мой собеседник.

Фото депонированной семьи Шукри Сейтумерова. Фото: Ґрати

Мечеть Тахталы Джами стала для семьи Шукри Сейтумерова роковым местом. Через 82 года прошлое вернулось. На этот раз его лишили еще двух близких людей — своих сыновей.

«Мы, как и все вернулись в Крым. Тахталы Джами в начале 90-х годов была открыта для тех, кто хотел получить, восстановить знания о религии и именно там впервые начали проводить уроки, которые называются сухбетами. Мы жаждали обучиться тому, что потеряли за последние 40-50 лет из-за депортации и репрессий. Это стремление было естественным. Эта мечеть для нашей семьи является знаковой. С одной стороны, она стала местом, где я сам, а в последующем мои дети, получили основы исламских знаний. С другой стороны, это место, с которым связана боль нескольких потерь», — говорит Шукри Сейтумеров.

Дети Шукри Сейтумерова — 29-летний Осман и 33-летний Сейтумер сейчас в СИЗО. В марте 2020 года в Бахчисарае их задержала ФСБ по обвинению в террористической и антиконституционной деятельности. Мечеть — Тахталы Джами, из которой навсегда ушел их прадед и в которой сыновья Шукри Сейтумерова собирались с другими крымскими татарами помолиться, стала местом, где сотрудники ФСБ скрытно записывали аудио встреч и разговоров мусульман. Прослушки стали поводом для уголовного дела и ареста. Вместе с сыновьями Шукри Сейтумерова спецслужбы задержали родного брата его супруги — Рустема Сейтмеметова. В Крыму сейчас арестованы уже более 100 мусульман. Среди них многие приходятся друг другу близкими родственниками.

По версии следствия, Сейтумеровы готовили «насильственный захват власти путем тотальной исламизации населения». Обвинение строится на двух оперативных прослушках в мечети и показаниях двух засекреченных свидетелей под псевдонимами «Керимов» и «Османов», проверить которые не возможно. Оружия, взрывчатки, боеприпасов и планов терактов или захвата власти в деле нет.

«Это парадоксально звучит, но моим детям вменяют в вину посещение мечети «Тахталы джами», поклонение и общение в ней на духовно-религиозные и исторические темы. Мой младший сын Осман, выступая в суде, очень справедливо отметил, что сегодня мечети стали запретным местом для мусульман, а воспоминания и разговоры о трагическом историческом прошлом народа — угрозой Конституционному строю России. Сегодня мечети в Крыму превращаются в царство страха, где ФСБ выискивает себе новые жертвы», — говорит Шукри Сейтумеров.

В мечети действительно еще с 90-х годов проводятся сухбеты — «беседы» с крымскотатарского, праздничные ужины в Рамадан, дуа по пятницам. В вечернее время, между молитвами, прихожане обсуждали историю крымских татар, политику и просто быт. Никто при этом не скрывался — даже на оперативных записях прослушек слышно, как в мечеть заходят и выходят люди. Российский суд это не убедило.

«Даже не смогли ничего нового придумать. Они стараются ничем не уступать своим предкам, но забывают то, какая участь постигла их предков — Берию и ему подобных. Спустя 82 года в нашу семью врываются внуки НКВДшников под названием ФСБ, арестовывают еще троих мужчин из одной семьи и обвиняют точно по такой же статье, как и нашего прадеда. Точно так же вывозят и содержат в Екатеринской тюрьме в Симферополе, вменяют в вину, как и нашему прадеду, посещение мечети. Наша семья в полной мере в очередной раз ощутила всю глубину «счастливой» жизни в России», — заявил сын Шукри Сейтумерова в суде, прежде чем суд приговорил его к 17 годам лишения свободы.

Рустем Сейтмеметов, Осман Сейтумеров и Сейтумер Сейтумеров (слева направо) в Южном окружном военном суде Ровтова-на-Дону. Фото: «Крымская солидарность»

Всего на три года меньше получил его младший брат Осман. Их родного дядю суд отправил в российскую колонию на 13 лет.

 «Тогда была Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, а сегодня Российская Федерация. Одно и то же государство, только аббревиатура поменялась, а суть того, что они сделали с моим дедушкой и моими детьми спустя почти век — одинаковая. Это истребление нашего народа», — говорит отец Османа и Сейтумера.

Мы возвращаемся домой. Он достает тонкую бумажную папку с документами. Тут немногое из того, что ему удалось собрать о своем убитом дедушке — копии архивных справок, черно-белые фотографии, желтые копии протоколов из материалов дела. Для семьи Сейтумеровых — это важный архив. Теперь он дополняется свежими документами.

«Речь о том, что в Крыму все нормально, что с крымским татарами никаких репрессивных действий не происходит — не правда. Пусть приходит, кто так говорит, я им покажу вот эти документы, пусть они меня убедят в том, что мой дед был осужден законно, а мои дети сегодня законно содержатся в местах лишения свободы. Меня никто не сможет в этом убедить, потому что история нашего народа показывает, что практика притеснений против нас имеет глубокие корни. Все это началось несколько столетий тому назад, а сегодня мы сами стали этому свидетелями. Деда расстреляли, маму депортировали, сыновей отправили под арест. Через 50 лет после того, как расстреляли моего деда, прокуратура вынесла решение о том, что в его действиях и тех, которые были вместе с ним осуждены и убиты, нет состава преступления Нам теперь еще 50 лет надо ждать, когда кто-то образумится или поменяется власть? Моя личная жизнь и те материалы, которые я собрал, убеждают в том, что репрессии поставлены на поток и направлены против целого народа. Уголовное дело моих сыновей — это не только репрессии в отношении нашей семьи, это трагическая реальность всего крымскотатарского народа сегодня. С 2014 года сотни мужчин попали в тюрьмы и колонии по статьям о терроризме и экстремизме. Более двухсот детей стали сиротами при живых отцах, мой внук растет без отца. Десятки тысяч вынужденно эмигрировали, как это было ранее в конце XVIII века, в середине XIX и в начале XX века. Это та же государственная политика», — заканчивает он нашу прогулку.