«Причём тут крымскотатарский? — У них родной». Репортаж обвиняемого крымчанина из зала российского суда — день первый
Осман Арифмеметов во время заседания в Южном окружном военном суде Ростова-на-Дону. Фото: «Крымская солидарность»
В конце марта в Южном окружном военном суде Ростова-на-Дону начался процесс над 25 крымскими татарами, обвиняемыми в принадлежности исламской партии Хизб ут-Тахрир . Организация признана террористической в России в 2003 году, но свободно действует в Украине и большинстве европейских стран. Кроме того, всем предъявлено обвинение в приготовлении к насильственному захвату власти и изменению конституционного строя России . Всего в деле 29 обвиняемых — четверо находятся в розыске. Российские правоохранители разбили 25 человек на пятерки и судят их одновременно.
«Ґрати» начинают публикацию серии репортажей Османа Арифмеметова — одного из обвиняемых, который будет описывать процесс, находясь по другую сторону стекла «аквариума» в зале судебных заседаний. Тексты он пишет в СИЗО после заседаний и передает редакции через адвоката.
В пятерке Арифмеметова, кроме него самого — Энвер Аметов, Яшар Муединов, Руслан Сулейманов и Рустем Шейхалиев.
В первом репортаже с судебного заседания 23 марта Арифмеметов рассказывает, как всех их удалили из зала суда за то, что они хотели участвовать в процессе на крымскотатарском языке. В переводчике им отказали.
В наручниках, с заведенными за спину руками, в полусогнутом положении, в сопровождении двух конвоиров я вхожу в зал. Меня проводят мимо кафедры, скамеек для слушателей. Наручники расстегивают уже внутри аквариума, через маленькое окошко в стеклянной двери. Я выпрямляюсь, прохожу в центр камеры и оглядываюсь по сторонам. Перед глазами — воспоминания. В 2019 году я уже был в этом зале, тогда — слушателем на суде у «ингушской шестёрки». Я писал об этом у себя в фейсбуке. Вот тут, на этом самом кресло, что в первом ряду, я сидел. Рядом — Владлен Абдулкадыров. Недалеко — корреспондент «Кавказского Узла». А за этой кафедрой я выступал по требованию судьи. Председательствующий требовал объяснить почему до перерыва не было ни одного слушателя, а сейчас — полный зал.
Место для адвокатов, судей, прокурора все выглядит знакомо. Кто бы мог подумать что через два года я окажусь на месте тех ингушей — не в кресле слушателей со смартфоном в руках, а на скамье подсудимых в «аквариуме». Для всех, кто оказывается внутри стеклянной клетки — перспективы печальны.
Осман Арифмеметов во время заседания в Южном окружном военном суде Ростова-на-Дону. Фото: «Крымская солидарность»
Начальник конвоя проводит инструктаж. По завершению запускают журналистов и адвокатов. Совсем другие лица, в гражданской одежде, с вольными манерами. Одним словом — из другого мира. Улыбаются и приветствуют. Я впитываю это, словно истощенный жаждой человек. Судебное заседание открытое, однако родственников не пускают. Отчаянно ищу мать, супругу, сестрёнку. Судьям не понять заключенного.
В зал, облеченные в мантии, входят судьи и занимают свои места. После перечисления участников процесса и регламента устанавливают личности обвиняемых.
Первым спрашивают Энвера Аметова. Он отвечает на русском языке, с ним было все просто.
Яшар Муединов отвечает на крымскотатарском языке. Судья хитрит и пытается задавать вопросы так, чтобы получить ответы либо «да», либо «нет». Но Муединов продолжает отвечать на родном языке. Судья, не владеющий крымскотатарским, останавливает его и говорит, что замечания подсудимого не относятся к его биографии.
Ничего не добившись, вызывают меня. Перечислив все анкетные данные, судья задает единственный вопрос: «Верны ли данные?». Предлагает ответить: «да» или «нет». Услышав в ответ незнакомый язык, судья меня прерывает.
С Русланом Сулеймановым и Рустемом Шейхалиевым проходит все так же.
Со словами «мы не можем установить личность» судья сам решает привлечь в процесс переводчика и предлагает это обсудить, хотя защита его и не просила.
Адвокатка Лиля Гемеджи Лиля перечисляет свои доводы: обвиняемые выражают мысли на родном языке, все ходатайства подаются на крымскотатарском с самого первого дня задержания, апелляционные жалобы, протоколы судебных заседаний, обвинительное заключение — все это предоставляется на крымскотатарском языке.
В подтверждении Рустем Шейхалиев показывает документы на крымскотатарском языке, в том числе обвинительное заключение.
Судья справа нервно говорит председательствующему: «Ну они же понимают!».
«Он просто присутствовал или подсудимые говорили на крымскотатарском, а переводчик переводил?» — спрашивает судья про переводчика на следствии. «Да, все переводили», — отвечает один из адвокатов.
Прокурору скучно, он оставляет все на усмотрении суда. Судья пытается зайти с другой стороны и спрашивает, на каком языке учились обвиняемые.
Мы продолжаем отвечать на родном языке, адвокаты переводят.
Осман Арифмеметов, Энвер Аметов, Яшар Муединов, Руслан Сулейманов и Рустем Шейхалиев во время заседания в Южном окружном военном суде Ростова-на-Дону. Фото: «Крымская солидарность
Яшар Муединов сообщает, что учился в Узбекистане — частично на русском, частично на узбекском. Руслан Сулейманов, Рустем Шейхалиев и я по очереди рассказываем, что среднее и высшее образование получили во времена Украины в Крыму — частично на украинском, частично на русском.
«Но не на крымскотатарском языке. Причём тут крымскотатарский?» — возмущенно спрашивает судья.
«У них родной — крымскотатарский» — отвечает Лиля Гемеджи.
Судья справа, уткнувшись в смартфон, не меняя позы поворачивает голову к председательствующему, и подсказывает: «Данные о личности могут подтвердить на русском языке?».
Зачитывают из материалов дела заявления и другие рукописные документы подсудимых на русском. Адвокатка Гемеджи парирует, что ее доверитель — Руслан Сулейманов писал под её диктовку.
— Вы в школе какие языки изучали? — спрашивает она у говорящего на русском Энвера Аметова
— Узбекский, русский, немецкий — перечисляет Энвер.
— Общались ли вы на немецком?
— В рамках школьной программы.
— Сейчас сможете говорить на немецком?
— Нет, я уже забыл, — волнуется Энвер.
«Мы не отрицаем и не говорим, что они вообще не владеют языком» — обращается к судье Гемеджи.
На самом деле, нам понятно к чему ведут судьи. Сейчас они поставят точку, чтобы удалить нас из зала. Тем более, что до нас другую пятерку удалили из зала за то же самое — за то, что хотели участвовать в процессе на своем родном языке.
Судьи шепчутся и выносят определение: подсудимые злоупотребляют правом на защиту и в назначении им переводчика — отказать.
Пытаются снова установить личности. Яшар Муединов опять говорит на родном языке. Судья прерывает его и уходит на 10-минутный перерыв. Для чего перерыв? Может консультировался со следователями ФСБ.
Судейская коллегия возвращается и удаляет Муединова «за злоупотребление и нарушение части 3 статьи 258» . Снова перерыв.
Осман Арифмеметов, Энвер Аметов, Яшар Муединов, Руслан Сулейманов и Рустем Шейхалиев во время заседания в Южном окружном военном суде Ростова-на-Дону. Фото: «Крымская солидарность»
Через 20 минут судебное заседание продолжается без Яшара. Судья в свое оправдание достает решение Верховного Суда и зачитывает его. Адвокат Валентина Абдышева пытается что-то возразить, но судья прерывает ее словами: «У нас же не шоу».
Точно так же удалили Шейхалиева, меня и Сулейманова.
Уже в «стакане» Аметов рассказал, что ему даже не дали возразить судьям. Он хотел поддержать нас и говорить на крымскотатарском языке. Кроме этого суд отказался выпустить нас из «аквариума», отказал журналистам включить диктофоны и снимать видео. А потом обратил внимание, что рабочий день подошел к концу и завершил заседание.
