В мае 2014 года пророссийские боевики провели референдум «о самоопределении Донбасса»* и впоследствии захватили часть городов Донецкой и Луганской области. В отношении организаторов голосования украинские правоохранители открыли уголовные дела. Так на территориях, которые со временем вернулись под контроль Киева, под следствием оказались десятки местных жителей, работавших в избирательных комиссиях. «Ґрати» выясняли, кто же понес ответственность за события весны 2014 года на Донбассе.

Пенсионеркой и управдомом из Краматорска Натальей Кравченко правоохранительные органы заинтересовались осенью 2017 года. Тогда ей сообщили о подозрении в организации референдума 11 мая 2014 года. По версии следствия, которое вела СБУ, женщина возглавляла участковую избирательную комиссию №22 в помещении Краматорского высшего профессионального торгово-кулинарного училища №42 на улице Юбилейной.

В конце ноября 2017 года сотрудники СБУ пришли к ней домой с обыском, во время которого, согласно протоколу, у Кравченко нашли и изъяли два напечатанных на листе формата А4 шаблона протокола участковой комиссии от 11 мая 2014 года, на которых указано имя главы комиссии — «Кравченко Н.Б.», а также телефон марки «Нокия». В нем, в частности, обнаружили фото военной техники, а также смс, датированную 12 апреля 2014 года с текстом «Помощь нужна?». Адресатом был Денис Пушилин, нынешний глава «ДНР».

Протокол вместе с экспертизами, составленными после изучения найденных предметов, обвинение предъявило в суде в качестве доказательств вины Кравченко. 17 мая 2018 года в суде женщине зачитали обвинительный акт.

Однако, Наталья Кравченко не признала вину и решила отстаивать свою позицию в суде до конца.  

«Я там никаким боком не это самое»

Краматорск, как и ряд других городов Донбасса, были захвачены пророссийскими боевиками на момент проведения референдума. С административных зданий сняли украинские флаги и взамен их вывесили российские триколоры и знамена «республик».

11 мая 2014 года в школах и других госучреждениях открылись участки для голосования, на которых дежурили в том числе и люди с оружием. В бюллетенях, напечатанных на принтере, местные жители должны были ответить «да» или «нет» на один вопрос «Поддерживаете ли вы акт о государственной самостоятельности Донецкой Народной Республики»? Ни Киев, ни международные организации не посылали своих наблюдателей на Донбасс. Результаты голосования не были признаны, так как местный референдум о самоопределении не предусмотрен украинским законодательством. 

В избирательных комиссиях зачастую задействовали людей, которые участвовали в них и раньше — во время президентских, парламентских и местных украинских выборов. Например, пенсионерка Неля Богатырь неоднократно была членом избиркомов, которые располагались в Краматорской школе №25. Перед референдумом ей позвонили из исполкома Краматорского горсовета и предложили возглавить комиссию №30 в этом же здании, она согласилась. В сентябре 2019 года женщина предстала перед судом, где ее признали виновной в «посягательстве на территориальную целостность». Она признала вину и раскаялась, в результате получила условный срок — пять лет лишения свободы с испытательным сроком в один год. 

Лариса Бурова, тоже пенсионерка, в течении 30 лет работала членом избирательной комиссии, заседавшей в здании школы №16 в Краматорске. В конце апреля 2014 года ей так же, как и Богатырь, позвонили и предложили принять участие в референдуме за деньги. Так как у женщины, по ее словам, было «тяжелое материальное положение», она приняла предложение и возглавила комиссию №1, которая работала в той же школе. Среди доказательств, представленных обвинением в суде — видео из ютуба, на котором председательница комиссии отчитывается о ходе голосования на участке. Женщина признала вину и раскаялась. Суд приговорил ее к 5 годам условно, с испытательным сроком два года. 

В отличие от Богатырь и Буровой Наталья Кравченко отрицала, что руководила комиссией на референдуме.

«О том, что я занималась выборами с 2010 года, да, подтверждаю, было — (работала — Ґ ) председателем от партии Батькивщина, — свидетельствовала она в суде, — В референдуме я участия не принимала. Я там никаким боком не это самое». 

На заседании в декабре 2018 года Кравченко пояснила, почему она не могла быть на избирательном участке. 

«На момент, когда все это происходило в городе, у меня была в тяжелом состоянии мать. В связи со всеми этими бомбежками, со всем остальным, там началось раздвоение личности, и мне пришлось у ней присутствовать все время, как говорится. Поэтому присутствовать на референдуме ни в коей мере не могла», — рассказала Кравченко, которая, по ее показаниям, находилась дома 10 и 11 мая 2014 года.

Свое смс Пушилину женщина пояснила тем, что она с 2011 года состояла в структуре МММ, которую возглавлял Пушилин. 

«Он сюда к нам часто приезжал, и решали мы свои вопросы, которые возникали у нас там по ходу работы. Последняя там была фаза МММ-а с февраля месяца, и он нам сюда обещал оплатить офис — потому что офис нам было не за что содержать. И мы ему отправляли смски, просили, чтобы он нам мог финансово оплатить», — свидетельствовала обвиняемая.

Что касается напечатанных протоколов комиссии, найденных у нее дома во время обыска, она сказала, что не знает, «откуда это все взялось». 

До суда Кравченко отказывалась давать показания следователям, так как считала, что они относились к ней предвзято и нарушали Уголовно-процессуальный кодекс.

Сотрудники СБУ пришли к ней домой с обыском, когда она праздновала 60-летие, и женщина считает это совпадение не случайным. Во время визита силовиков Кравченко стало плохо, и ей вызывали скорую. Она также жаловалась на действия следователя СБУ, который, по ее словам, пришел к ней домой за два месяца до обыска и сообщил, что у него есть информация о ее участии в референдуме, но при этом не предъявил свое удостоверение, попросил ее номер мобильного и сказал, что позвонит и назначит встречу. Женщина указывала в суде, что следователь также нарушил УПК Украины, когда написал рапорт о выявлении признаков уголовного преступления только через 22 дня после того, как впервые обратился к ней. Об этом Кравченко сообщила в Генпрокуратуру. Ответ ей пришел из управления СБУ — там не нашли никаких нарушений в действиях сотрудника. 

Свидетели референдума

Избирательный участок на референдуме в Мариуполе 11 мая 2014. Фото: Петр Шеломовский, Ґрати

В основу подозрения Кравченко, помимо вещественных доказательств, легли показания свидетелей, которые опознали ее по фотографии 15-летней давности. По мнению женщины, это также не доказывает ее вину. 

Свидетелями, выступившими против нее в суде, были участники той же комиссии, которую, по версии обвинения, возглавляла Кравченко. Она утверждала, что не была с ними знакома. По словам Кравченко, ее узнали лишь после того, как на нее им указал прокурор. Обвиняемая предположила, что правоохранители могли оказывать на них психологическое давление, и они дали против нее показания в обмен на то, чтобы самим не попасть за решетку. О давлении заявляли сами свидетели в разговоре с защитником Кравченко, сообщила подсудимая. 

«Когда о разговоре адвоката со свидетелями узнали сотрудники СБУ, они направили заявление на дисциплинарную комиссию, по поводу якобы давления с его стороны на свидетелей. На заседании комиссии свидетели сообщили, что написать заявление по поводу давления на них им посоветовали сотрудники СБУ, и претензий к моему защитнику они не имеют», —  рассказала Кравченко в суде. 

Во время допросов свидетелей в суде в июне, октябре и декабре 2018 года все семеро подробно рассказывали о том, как и почему попали на участок, как проходили инструктаж, и что они делали в день референдума. Только трое свидетелей с уверенностью указали на то, что Кравченко — та самая женщина, которая возглавляла комиссию.   

«Она была. Есть люди, которых всегда можно запомнить, которые на всю жизнь. А есть люди, которых видишь — и через неделю забыл», —  философски отметил в суде Юрий Р. (имена всех свидетелей изменены, а фамилии не разглашаются из соображений их безопасности — Ґ ).

Сам мужчина в день референдума был дежурным на участке. 

«Вот эти бумажки, которые бюллетени, она раскладывала… Все считали (бюллетени — Ґ ), и она в том числе, а потом паковала», — утверждала Елена П. 

Она и еще одна свидетельница по делу Ольга Г. работают инженерами-конструкторами на местном машиностроительном заводе «НКМЗ».

«На работу ходила пешком, шла мимо площади Ленина, и там, вот это, женщины предлагали подработать. Два-три дня, недолго», — рассказала Елена П. о том, как оказалась на участке. 

«Говорят, посидите (в комиссии — Ґ ), это самое. Я говорю: я ж не знаю (как работать членом комиссии — Ґ ). Они говорят: ничего, вам все расскажут. А потом там телефон кому-то дали, напечатали бланки вот эти вот. Потом позвонили, сказали такого-то числа прийти на инструктаж в училище», — свидетельствовала Елена П.

Ольга Г. рассказала свою версию того, как она попала в избирком.

«После 9 мая, после праздников, мы шли с работы с моей сотрудницей. Она узнала, что на референдуме можно быть членом комиссии. Там не хватает людей в городе. Я согласилась. Лишние деньги не помешают, тем более, решили, что все это будет быстро и как опрос. Таким способом и попали мы на наш участок», — говорила в суде Ольга Г.  

В день референдума она занималась регистрацией избирателей. При этом списка не было, и все приходилось заполнять вручную. О том, что будет проводится голосование, женщина также слышала по телевизору. 

«Об этом говорили все — эти депутаты из Партии Регионов», — уточнила Ольга Г.

Свидетель Игорь К. помогал обустраивать избирательный участок. 

«Гвоздь забил, веревку натянул. За час буквально сделали. Выставили все, расставили эти парты, девочки сели», — рассказывал он в суде. 

Игорь К. так же, как и Ольга Г., узнал о предстоящем референдуме из СМИ. Как и другие свидетели он указал, что набор в участковые комиссии проводился в здании горсовета Краматорска. 

«На слуху было (что проводится референдум — Ґ ), как прийти, как поучаствовать. Потом после этого было сказано, что в исполкоме на третьем этаже, кажется, собирают анкеты (желающих войти в комиссию — Ґ ). Я пошел в исполком, показал паспорт, меня пропустили. Поднялся туда, заполнил бумажку. Через время мне перезвонили, сказали, подойти в такую-то школу. Спросили, где бы ты хотел (работать — Ґ ). Я хотел, где я прописан, на поселке. И по месту, где я работал на тот момент», — рассказывал Игорь К. 

В день референдума большую часть времени он провел на первом этаже — «направлял людей на выход».

«Мы посчитали, стали кругом вокруг стола, пересчитали, погрузили в коробку назад, в одну из коробок, и аккуратно унесли, забрали. Потом мы посидели, какие-то люди приехали… Нас на улицу не выпускали, мы сидели внутри. Через время либо нам позвонили, либо кто-то приехал сказал, что все», — рассказал свидетель.

Свидетельница Татьяна П. работала на выборах разного уровня с 2004 года, ее назначали даже замглавой комиссии. День референдума для нее был «обычным избирательным днем». 

«Я, можно сказать, практикующий участник выборов. Десятого числа мне позвонили — это было во второй половине дня… Вот вы знаете, голос по-моему женский был. Я уже не помню как (приглашали поработать — Ґ ). Говорят, вы раньше участвовали в выборах, пожалуйста, помогите нам, примите участие в референдуме», — рассказала Татьяна П. суду. 

«Я в городе видела пригласительные, выборы там, региональные, Донецкая народная республика. Ну, и вы как бы знаете, всегда это было вознаграждено. Мы всегда деньги получали, и нам так в принципе неплохо помогали. Думаю, ну пригласили, значит, надо идти», — объяснила свидетельница. 

Еще одна причина, по которой Татьяна П. согласилась участвовать в комиссии — тяжелое финансовое положение. Женщина была после операции, у нее был 8-месячный ребенок и, по ее словам, «на тот момент детских денег не давали в связи с начинающимися боевыми действиями».

После того, как свидетели закончили давать показания, Кравченко обратила внимание суда на то, что ни одному из них не были предъявлены обвинения в участии в избирательной комиссии.

Выступая с последним словом в суде, женщина продолжала утверждать, что ее вина не доказана.

«В действиях Кравченко Н.Б. могут присутствовать признаки преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 110 КК Украины. Доказательств присутствия признаков преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 110 КК Украины, инкриминируемого Кравченко Н.Б., отсутствуют полностью», — читала обвиняемая свою речь, составленную адвокатом, с листа. 

Тем не менее, суд посчитал показания свидетелей и предоставленные прокурором вещественные доказательства более убедительными, чем доводы Кравченко.  

После полугода разбирательств Краматорский горсуд вынес женщине приговор. 21 декабря 2018 года ее признали виновной по части 2 статьи 110 — посягательство на территориальную целостность. Ей назначили наказание в виде пяти лет лишения свободы условно, с испытательным сроком на три года. Суд тогда не стал приговаривать Кравченко к реальному сроку, приняв во внимание то, что женщина пенсионерка. 

Однако, со своим приговором Кравченко не стала соглашаться, после чего у нее начались еще большие проблемы. После решения суда первой инстанции Кравченко в надежде получить оправдательный приговор подала на апелляцию. Но жалобу подал и прокурор, посчитав приговор суда первой инстанции слишком мягким, ведь обвиняемая не созналась и не раскаивалась. 14 марта 2019 года Донецкий апелляционный суд принял решение в пользу обвинения — женщине отменили условный срок и оставили пять лет содержания под стражей. С того момента Кравченко покинула Краматорск и решила скрываться.

На июль 2019 года в Донецкой области приговоров по статье «сепаратизм» с реальными сроками заключения под стражей было два, в Луганской — четырнадцать.

Правосудие с конвейера

Результаты референдума послужили формальным основанием для боевиков провозгласить «республики». После чего на востоке Украины началась полномасштабная война, которая унесла уже 13 тысяч жизней. Почти полтора миллиона человек покинули свои дома.  

В попытке противостоять захвату региона в апреле 2014 года Верховная Рада усилила уголовную ответственность за сепаратизм. 29 мая 2014 года по «факту организации и проведения незаконного референдума на территории Донецкой области», правоохранительные органы открыли большое уголовное дело, из которого дальше выделяли производства в отношении участников избиркомов. Как правило, участие в референдуме квалифицируют по статье 110 — «Посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины». На июль 2019 года СБУ расследовала 1478 уголовных производств по этой статье, а в суды уже направили 602 обвинительных акта в отношении 655 обвиняемых. 

Еженедельно в судах Донбасса слушают десятки таких дел. Обычно заседания проходят при пустых залах. В большинстве случаев интересы обвиняемых на таких процессах представляют адвокаты Центра бесплатной правовой защиты. В суде их подзащитные либо заявляют о  раскаянии, либо помогают следствию или же идут на соглашение с прокурором. Как правило, хватает трех судебных заседаний, включая подготовительное, чтобы суд вынес свой вердикт. Обвиняемые получают мягкие приговоры — условные сроки с испытательными периодами от одного года до трех лет. 

Очередь на участок во время референдума в Мариуполе 11 мая 2014. Фото: Петр Шеломовский, Ґрати

Процессы, в которых обвиняемые не идут сделку с прокурором, длятся годами, а подсудимые тем временем остаются за решеткой. Так бывшая глава Славянска Неля Штепа, которую обвинение считает причастной к проведению незаконного референдума и создании условий для деятельности террористических групп, пробыла за решеткой около четырех лет, а рассмотрение ее дела в суде так и не дошло до приговора. Европейский суд по правам человека, в который она обратилась с иском против Украины, недавно постановил выплатить ей компенсацию за затягивание сроков предварительного заключения и судебного разбирательства.

По данным из единого реестра судебных решений, по организаторам референдума в Краматорске и окрестностях суд вынес уже 28 приговоров. Они все условные и касаются только глав и членов участковых избирательных комиссий. Как и в деле Кравченко, обвиняемые — это местные жители: пенсионеры, многодетные матери, мастера и конструкторы местных машиностроительных заводов «НКМЗ» и «КЗЭМ», слесари и штукатуры-маляры. Условный срок за участие в референдуме также получили детский врач-травматолог и преподавательница школы искусств. 

«И сейчас, и тогда я жалею о том, что пошли, раскаялась. Использовали людей, конечно, политики. И всем сейчас говорю: никогда не ходите никуда. Не участвуйте нигде, потому что останетесь крайними. Не стоит того. Политики выкрутят, а люди будут виноваты в этом», — сетовала в суде инженер-конструктор Ольга Г., член избиркома и свидетельница по делу Кравченко.

Многих членов комиссии, по их признаниям, на участок привело обещание денежного вознаграждения, но и этого они не получили. 

«Заводили дела по учителям, или, таких вот, находят, которые пошли от плохой жизни на блокпост — даже там оружия в руках не держал», — говорит журналист и активист из Лимана в Донецкой области Роман Пунин.

Весной 2014 года его город, который тогда еще назывался Красный Лиман, как и Краматорск, захватили пророссийские боевики. А перед этим в городе проходили пророссийские митинги, за которыми Пунин наблюдал в качестве журналиста. 

«Я недавно фотографии пересматривал — мартовские, апрельские события наши. Нынешние депутаты с георгиевскими ленточками гарцуют на этих митингах. По ним судебных дел не было», — рассказывал он в интервью «Ґратам» весной этого года.

Проукраинские активисты на Донбассе сперва охотно сотрудничали со следствием, надеясь, что таким образом смогут защитить свой регион от повтора событий 2014 года. Однако, их энтузиазм сошел на нет, когда они убедились, что организаторы, скорей всего, не будут наказаны.

Выводы о том, что местные чиновники, которые способствовали пророссийским силам в регионе в 2014 году, в большинстве своем избегают правосудия и даже остаются на своих постах, содержит и исследование «Правосудие на востоке Украины в условиях вооруженной агрессии Российской Федерации». По мнению его авторов, чиновники остаются безнаказанными по нескольким причинам: из-за коррупции, связей местных силовиков с властями или под влиянием угроз родственникам правоохранителей и судей, которые проживают на территориях, подконтрольных сепаратистам. 

Есть и другие серьезные проблемы с правосудием в условиях войны на Донбассе: перегруженные суды вследствие реорганизации и реформирования судебной системы, а также несовершенное законодательство, которое не соотносится с международными стандартами правосудия, что в результате позволит оспорить приговоры в судах высшей инстанции и Европейском суде.  

«Нам всем нужно знать, что на самом деле произошло в 2014 году, кто в этом виноват, кто в этом брал участие. И мы все вместе должны обеспечить преодоление этого беззакония и неотвратимость наказания за, то что произошло в 2014 году», — сказала во время акции под зданием Шевченковского районного суда в Киеве Ольга Решетилова, координаторка «Медийной инициативы за права человека», которая заниается мониторингом судебных процессов, связанных с войной на Донбассе. 

Суд уже несколько раз переносил начало рассмотрения по делу в отношении Романа Лягина, главы центризбиркома «ДНР» и одного из основных организаторов референдума, задержанного этим летом. Участники акции, активисты, правозащитники и потерпевшие, опасаются, что Лягин будет еще одним в череде «высокопоставленных» участников тех событий, кто смог избежать наказания. 

Пока Наталия Кравченко в бегах, уголовным производством в отношении нее занимается сын, Денис Кравченко. Решение апелляционного суда он надеется оспорить в Кассационном суде. Если и там женщину не оправдают, то Кравченко намерен обращаться в Европейский суд по правам человека.

Производство по участникам «инициативной группы», которые в здании Краматорского горсовета рекрутировали людей в избиркомы, до сих пор находится на стадии расследования. Судя по данным из единого реестра судебных решений, дела в отношении этих людей в еще не передали в суд.

*Голосование, проведенное на Донбассе в мае 2014 года, по законодательству Украины «референдумом» не является, несмотря на то, что так его называют пророссийские боевики.