В полдень 8 апреля на территорию железнодорожного вокзала в Краматорске упали две российские ракеты. На перроне и в холле было около четырех тысяч жителей Донбасса, которые ждали второй эвакуационный поезд. Погибли 57 человек, больше сотни попали в больницу. 

Днем ранее журналистка «Ґрат» встречала пассажиров первого эвакуационного поезда из Краматорске. Несмотря на обстрел железнодорожных путей в Харьковской области, им все же удалось добраться до Львова.

Как жители Донбасса покидали свои дома из-за страха новой российской атаки и как живут те, кто остались в зоне боевых действий и оккупации — в репортаже «Ґрат».

После российской оккупации Донецка в 2014 году областным центром стал Краматорск. Оттуда 6 апреля отправился первый эвакуационный поезд. Накануне местная власть призвала жителей Донецкой и Луганской областей выехать из-за угрозы новой атаки со стороны России.

«Мы видим подготовку к важному — кто-то говорит, решающему — бою на востоке нашего государства. Я не хочу брать на себя ответственность за прогнозы», — в свою очередь сказал президент Владимир Зеленский.

Эвакуационный поезд из Краматорска должен был прибыть во Львов вечером 7 апреля. Но уже на перроне я слышу объявление: поезд задерживается. А в новостях пишут об обстреле единственного подконтрольного Украине железнодорожного коридора из Краматорска, Славянска и Лимана — путей в Барвенково. Это Харьковская область, которую тоже обстреливают российские войска, ежедневно там гибнут мирные люди. Тем не менее, массовую эвакуацию в Харькове не объявляли. Значительная часть населения выехала только из Барвенково и Лозовой.

Спустя почти два часа краматорский поезд приезжает на львовский вокзал. Через окна видно, как много людей внутри. Двери открываются, и перрон заполняет толпа переселенцев, которая медленно спускается в подземный переход. В руках у них сумки и переноски с животными.

Некоторые остаются на перроне — то ли ждут встречающих, то ли просто растеряны и не знают, куда идти. Я обращаюсь к одной из таких женщин, и она сразу начинает плакать. Этот поезд попал под обстрел в Барвенково — люди испугались и упали на пол переполненных купе. Никто не пострадал, они успели проехать, но еще три эвакуационных поезда за ними оказались заблокированы и остановились. Женщина плачет, потому что не знает, смогут ли ее родные, как и она, выехать из Донецкой области. 

В ожидании боев

На львовском вокзале приезжающих встречают волонтеры. Уставшим с дороги переселенцам в первую очередь предлагают поужинать в бесплатном кафе. Там за одним из столиков я знакомлюсь с Ольгой и Василием — пожилой парой из села Покровское Донецкой области. Рано утром местных жителей автобусом вывезли в Краматорск, там спустя полдня ожидания они сели на поезд. В дороге провели около 30 часов. И, как остальные пассажиры, до сих пор не отошли от обстрела железнодорожных путей.

«Первая бомба — очень громкий взрыв. Люди на перроне попадали, они прятались. Две другие бомбы были немного слабее», — вспоминает Ольга. 

«Наш поезд не зацепило, но вагоны зашатались», — добавляет Василий.

Украинские беженцы на львовском вокзале. Фото: Ганна Соколова, Ґрати

Они не хотели уезжать из своего дома, где остались куры и пасека. Но местные власти настаивали на эвакуации.

«Сказали, что ожидаются бои, что они будут жестокими и что военным будет легче, если нас здесь не будет», — объясняет Ольга.

Хотя к боевым действиям пара привыкла — их село находится около линии разграничения с оккупированными территориями, между Бахмутом Донецкой области и Попасной в Луганской.

«В 2014 году мы не уезжали — не боялись. А теперь страшно. Уже в Бахмут прилетели снаряды, и говорят, что будет хуже», — говорит женщина.

На вокзале Ольга и Василий ждут младшую дочь, которая заберет их к себе в Дрогобыч. Старшая дочь осталась в Мариуполе, родители не могут связаться с ней с конца февраля. 

«Никакой информации — то ли она похоронена в тех ямах, то ли где-то прячется, то ли ее забрали в Россию… », — на удивление спокойно говорит женщина.

На глазах у ее мужа выступают слезы. Чтобы не заплакать, он перебивает Ольгу и с гордостью рассказывает об их третьем ребенке — сыне, который жил в Харькове. Когда там начались боевые действия, он перебрался в подвал и занимался хакерскими атаками на российские сайты. Но в дом, где находится его подвал, попал снаряд, и мужчина выехал на запад страны.

— Молимся, чтобы было куда возвращаться, — прощаясь, говорит женщина. — Я не верила, что такое возможно.

— А я верил, — перебивает ее Василий. — Мне отец всегда говорил: верь псу, но не верь москалю. Это не нация.

— Нелюди, — вздыхает Ольга.

Второй раз

На привокзальной площади пахнет костром. Волонтеры «Красного креста» готовят еду на огне в металлических бочках. Рядом с ними, не присаживаясь на лавку, ужинает Инна, молодая женщина. Вокруг нее бегает дочь. 

«Прятались на полу, детей накрывали матрасами», — вспоминает Инна. Она никак не может поверить, что пережила обстрел не дома — в Белозерском Донецкой области, а по дороге во Львов.

«Сейчас там спокойно, только вдалеке слышны взрывы, — продолжает женщина. — Но говорят, что будет наступление. Перебивают дороги. Поэтому мы счастливы, что добрались сюда».

Инна бежит от войны уже второй раз — в 2014 году ей пришлось выехать из до сих пор оккупированной Горловки.

«Я не хочу, чтобы мой ребенок пережил то, что пережила я», — говорит женщина. 

Украинские беженцы на львовском вокзале. Фото: Ганна Соколова, Ґрати

Она не жалеет, что выехала и сейчас, но скучает по мужу. Он мобилизовался и остался защищать Белозерское.

«Мы верим в победу наших воинов и что мы вернемся домой», — улыбаясь, говорит женщина.

Одной рукой она берет большую сумку, другой придерживает за плечо дочь и отправляется на трамвайную остановку. Хочет зарегистрироваться в администрации и переночевать в приюте для переселенцев. Затем будет искать свое жилье — временное, подчеркивает женщина.

Рядом с полевой кухней — детская площадка. Двое мальчиков беззаботно прыгают на батуте и катаются с горки. Напротив на лавочке сидит Ирина, пожилая женщина. Сначала она отказывается говорить, ссылаясь на то, что должна присматривать за внуками, но она, не отрываясь, смотрит в одну точку.

«Я все это уже переживала в 2014 году, — неожиданно начинает говорить женщина, когда я отхожу от нее, и сразу же плачет. О событиях восьмилетней давности она говорит в настоящем времени. — Дети поехали, а я осталась одна. Слышу, стреляют с одной стороны — в другую комнату перехожу. А если все ходуном ходит — в подвал спускаюсь. Денег нет — только на карточке, ничего не купишь. Хорошо, что хоть хлеб привозят. И в сад хожу, собираю вишни и шелковицу. Так и выживаю». 

Летом 2014 года украинские войска все же отбили Славянск. Сейчас, ожидая нового наступления россиян, женщина не верит, что война в ее городе закончится так же быстро. Она сомневается, что сможет вернуться домой.

Пока мы говорим, подходит Лиза — мама мальчиков и дочь Ирины. В руках у нее еда для всей семьи. Женщина слышит последнюю фразу матери и говорит, что не согласна — по ее мнению, война скоро закончится и они вернутся домой.

— А я все слезы лью, — вытирает лицо Ирина.

— Ничего, я тоже лила, — успокаивает ее дочь. — Вчера, когда не хотела уезжать. 

Женщины зовут детей ужинать. Они не знают, где будут ночевать. Ирина вспоминает, что у нее заканчиваются лекарства. Услышав это, переселенка с соседней лавочки вызывается помочь — рассказывает, к кому на вокзале обратиться за временным жильем и лекарствами. Дальше женщины с детьми поедут в Польшу.

В оккупации

Власть Луганской области также призывает местных жителей эвакуироваться. Российские войска ежедневно обстреливают Попасную, Лисичанск и Северодонецк, ставший областным центром после оккупации Луганска в 2014 году. Гибнут мирные люди. Часть населенных пунктов уже захвачены россиянами. Активные бои идут за Рубежное — наполовину оккупированный город.

«С первых дней вторжения рубежане чувствовали себя брошенными, — вспоминает местный журналист Алексей Артюх, с которым я говорю по телефону. — В Северодонецке и Лисичанске люди были своевременно информированы. А мэр Рубежного Сергей Хортив готовил город к сдаче россиянам: он саботировал и создание теробороны, и подготовку убежищ, и эвакуацию».

По информации Луганской обладминистрации, мэры Рубежного, Станицы Луганской, Мелового и Макровки перешли на сторону России. С главой Рубежного Хортивом не было связи с самого начала российского вторжения. А уже в марте российские войска захватили села к северу от города и начали обстреливать Рубежное, разрушая инфраструктуру. В итоге они заняли половину, но во всем городе не прекращаются бои.

Украинские беженцы на львовском вокзале. Фото: Ганна Соколова, Ґрати

«На оккупированной территории начался полный хаос, иначе это не назовешь. Россияне взламывают квартиры, отжимают транспорт. Кадыровцы проводят зачистки. Людей вывозят в «ЛНР» и Россию просто КАМАЗами», — рассказывает Алексей.

Кроме того, рубежан вывозят в города Луганской области, совсем недавно оккупированные россиянами — Сватово и Старобельск.

В Старобельске не было боевых действий, с помощью голосовых сообщений рассказывает моя знакомая, местная жительница Оксана. В городе нет мобильной связи, созвониться через мессенджеры не позволяет слабый интернет, поэтому такие сообщения — единственный способ услышать ее голос. 

«Утром 25 февраля в Старобельск прилетело два снаряда. На этом боевые действия закончились. В Половинкино, Шульгинке и Чмыровке вывесили российские флаги. В Старобельске — только 1 марта», — продолжает Оксана.

Она не поддержала российскую оккупацию и вместе с другими горожанами выходила на протесты.

«Когда шли танки, люди выходили на митинг, останавливали их. На следующий митинг мы вызывали мэра Яну Литвинову, но связи с ней нет. Тогда же мы сняли российские флаги и вернули украинские. Но через два дня снова висели российские», — рассказывает Оксана.

Из оккупированного Старобельска никого не эвакуируют, подтверждает она. Город, наоборот, принимает переселенцев из территории, полностью или частично подконтрольной Украине и обстреливаемой российскими войсками.

«Старобельск переполнен рубежанами. Их сюда привозят даже на мусоровозах. У нас дома жили люди, которые ехали в багажнике. Их селят в школах и палаточном городке», — говорит женщина.

Некоторые жители Луганской области соглашаются на эвакуацию в Старобельск, потому что отсюда можно выехать в Днепр, хотя российские военные это не приветствуют.

Украинские беженцы на львовском вокзале. Фото: Ганна Соколова, Ґрати

При этом в самом Старобельске не хватает лекарств и средств гигиены, цены на продукты выросли в два раза. У местных жителей нет наличных, а банковские карты принимают только немногие магазины — люди стоят в очередях по несколько часов.

«Очень много потребностей, но из Украины ничего не пропускают. Россия выдает гуманитарную помощь, но очень мало — по полкило риса, пшеницы, муки и два рулона туалетной бумаги. Вот такая помощь от РФ», — возмущается Оксана.

Говорит, что тяжелее всего ей жить в атмосфере страха и несвободы.

«Мы живем как в концлагере — ничего не скажи, ничего не сделай. Если ты что-то пытаешься сделать против их воли, к тебе в течение часа приедут дяди с автоматами», — добавляет женщина.

Как можно дальше от войны

Переселенцы, которых я встречаю на львовском вокзале, согласились эвакуироваться даже из тех населенных пунктов Донецкой области, где нет боевых действий. Кто-то смотрит в сторону соседней Луганской области, где бои идут, не прекращаясь. Кто-то объясняет свой побег «страхом Мариуполя». Этот город на юге Донецкой области почти полностью разрушен — больше месца он осажден российскими войсками. Выбраться оттуда на подконтрольную Украине территорию очень сложно и опасно.

Это удалось Ирине и ее дочери с детьми, с которыми я знакомлюсь на львовском вокзале. В волонтерском кафе они ждут поезд в польский Перемышль. 

«Мы едем дальше — как можно дальше от войны. И нам все в этом помогают. Внучка сказала, что в войне есть только одно хорошее — все друг другу помогают», — говорит Ирина.

В осажденном городе они прожили больше месяца. Еще 27 февраля начались обстрелы, в городе отключили свет, воду и газ, пропала связь.

«И начались суровые будни, — вспоминает женщина. — Дом сразу стал холодным, сырым. Хорошо, что хоть выпал снег — мы собирали его, топили и пили. Потом нашли источник, набирали там воду. Режим был такой — как можно дольше спали, хотя никто и не спал, просто лежали. Потом разводили костер, грели воду и пили чай — чтобы меньше хотелось есть». 

Женщина вспоминает об этом внешне абсолютно спокойно.

«Уже все выплакано, — объясняет она. — Многие мариупольцы так жили. Вечером мы снова разводили костер, снова пили чай и что-то ели. А еще играли в города — чтобы чем-то себя занять».

Днем она читала книги, а дочь с мужем ходили в центр города — «за добычей еды». Добыть еду можно было только в закрытых магазинах, которые вскрывали местные жители.

«Я никогда не думала, что буду хватать еду. Но все мы хватали — и это очень страшно. Мы же нормально жили, мы могли все это купить. А еще страшно, что в это время, в этих условиях рождались дети. Я помню, когда мои дети родились — нужна вода, питание. А этого просто нет. Я такого даже врагу не пожелаю, хотя их у меня нет. А нет, есть — это мои родственники в России, которые уверены, что мы сами разрушаем город, который отстраивали восемь лет».  

Ирина из Мариуполя. Фото: Ганна Соколова, Ґрати

В конце марта семья решила выбираться из Мариуполя. Сначала выехали дочь, ее муж и дети. Затем за Ириной вернулся зять. Ехали в оккупированный россиянами Бердянск, по дороге попали под обстрел, но не пострадали.

«На одном из блокпостов чеченец нашел в телефоне внука фотографию на фоне украинской символики и сильно к нему прицепился. Сказал дочери: смотрите за своим сыном. А что смотреть? Мы в Украине живем. На фоне чего нам фотографироваться?» — возмущается Ирина.

Ей было страшно выбираться из Мариуполя, но еще страшнее — оставаться там. В городе не осталось еды, а гуманитарную помощь грабили российские военные.

«Я понимаю, что им тоже хотелось есть. Но нечего было сюда приходить. Их никто не звал, никто не просил нас освобождать. От чего? От домов, от работы, от жизни?» — со злостью риторически спрашивает Ирина.

В Бердянске семья переночевала у знакомых и отправилась дальше, в Запорожье. 

«Первое желание было помыться и напиться горячего чая. Даже не поесть — это страшно, но мы уже привыкли мало есть», — отмечает женщина. 

В волонтерском кафе Ирина ничего не заказывает. Зал пустеет через час после прибытия поезда из Краматорска. Других эвакуационных рейсов сегодня не будет.

А на следующий день, 8 апреля, на краматорский вокзал, где соберутся около четырех тысяч переселенцев со всего Донбасса, прилетят две российские ракеты. На них будет написано «За детей Донбасса». 30 человек погибнут на месте, среди них — дети. Местная власть объявит усиленную эвакуацию.

Вечером во Львов прибудет последний эвакуационный поезд из Краматорска. А уже 9 апреля краматорский вокзал приостановит работу. Массовую эвакуацию продолжат из Славянска и Покровска в Донецкой области и Новозолотаревки в Луганской.

Украинские беженцы на львовском вокзале. Фото: Ганна Соколова, Ґрати

В этот день «Укрзализныця» оставит пустыми 52-е номера мест в нескольких поездах, курсирующих по Украине.

«Вместо пассажиров, которые могли быть там, сегодня на этих местах поедут цветы, — объявят на железной дороге. —  Места в поездах под номером 52 будут пустыми — неся по всей стране нашу тоску по невинным жертвам российской агрессии, по жизням наших граждан, которые были отобраны жестоко и спланировано».

52 — такое число погибших от обстрела краматорского вокзала по состоянию на 9 апреля. На следующий день погибших станет уже 57. Больше ста человек все еще в больнице, многие из них в тяжелом состоянии.