В Симферопольском районном суде выступил фрилансер «Радіо Свобода» Владислав Есипенко, обвиняемый российскими властями в незаконном изготовлении взрывчатки. Следствие настаивает, что он собрал гранату из деталей, которые забрал из заранее организованного схрона у села Правда возле админграницы.

Есипенко утверждает, что гранату ему подбросили во время осмотра автомобиля, который сотрудники ФСБ неожиданно остановили для проверки, а после задержания его пытали электричеством, добиваясь признательных показаний. Обо всем этом Есипенко подробно рассказал на сегодняшнем заседании суда.

«Ґрати» ведут онлайн судебного процесса Владислава Есипенко и публикуют его показания в суде полностью.

10 марта я возвращался на своем автомобиле со своей знакомой из Алушты в город Симферополь. Возле села Перевального меня задержали сотрудники ФСБ. В ходе обыска мне была подброшена граната, которая в материалах дела находилась в одном случае в бардачке автомобиля, а в другом — пишут, что это было в нише под рулем. Хотя ниши под рулем у меня в автомобиле нет, а бардачок с левой стороны. Там находится предохранитель, и физически невозможно туда ее положить. Кроме того, когда я подошел к автомобилю, я увидел гранату уже лежащую на сидении. В материалах дела почему-то указывается, что она находилась в двух местах . Если бы была проведена экспертиза, то легко было бы доказано, что она не могла находиться в бардачке нет. В эту нишу максимум влезет пачка сигарет, максимум.

Поскольку я никаких запрещенных предметов не перевозил, я отказался подписывать документы. Сотрудники ФСБ мне сказали, что если я не буду подписывать то «мы вас повезем  в другое место», где я заговорю. В принципе, это и было сделано.

Примерно через полтора часа меня вывели из автобуса [куда поместили после задержания] и отправили в помещение, где оперативный сотрудник ФСБ положил меня на бетонный пол. Меня раздели догола и надели на уши медные провода. Я пытался сопротивляться, но, поскольку я был нагим и в наручниках, у меня ничего не вышло. То есть я голый лежал на полу, ко мне подключили провода и пустили ток. Боль была такая, что у меня мозги закипали и глаза взрывались. Я сильно кричал, просил чтобы остановились и так не делали, но это продолжалось. Потом в определенный момент мне начали задавать вопросы.

Задержание Владислава Есипенко. Скриншот с оперативного видео ФСБ РФ

Мне задавали вопросы: «Кто я такой? С какой целью приехал в Крым?». Я объяснял, что работаю журналистом в проекте Крым.Реалии и приезжаю в Крым для того, чтобы делать опросы общественного мнения. Крайнее задание было: ехать в Симферополь для опроса о сносах жилых домов крымских татар. Я делал интервью с ними. В основном, я работал как журналист и ни с кем не сотрудничал, ни с СБУ, ни с кем. Да, у меня очень много знакомых среди силовиков, но это не значит что я являюсь военным.

Мне опять сказали, что это неверный ответ, опять положили на пол, подвесили эти петли и начали пытать. Я кричал и просил — что мне сделать, я подпишу документы, только остановитесь. Опять началось — наводящие вопросы, брали телефон смотрели: «А вот этого знаете? При личных обстоятельствах?». Я сказал, что нет, но, исходя из того, что боль была невыносима, я подпишу любой документ, только перестаньте это делать. Сколько это продолжалось, я не знаю, пять часов, шесть часов. 

Меня опять повесили, надели черные очки и примотали скотчем к стулу. Опять надели электрические провода и пустили ток. Боль была такой невыносимой, что я этот стул со скотчем сорвал. Я сорвал маску. До этого у меня увидеть возможности не было, но когда сорвал, увидел, что нахожусь в подвальном помещении и там порядка пяти сотрудников ФСБ, все они молодо выглядят. Увидел, что меня пытали так называемым армейским аппаратом. Поскольку я служил в армии в радиосвязи, то знаю аппарат ТА-57, то есть не убийственный ток, но на самом деле очень болезненно, достаточно сильная боль. 

В перерывах меня водили в туалет, давали попить воды, пытались как-то объяснять, что я должен рассказать все. Мол «ты не все рассказал». В определенный момент мне сказали, что я недостаточно с ними откровенен и опять положили на пол. Сказали, сделать упор лежа и отжиматься. Я отжимался сколько мог, если падал, меня опять начинали избивать сотрудники ФСБ. Причем бить они старались в основном по ногам, по голове не били — по ногам, рукам и в пах.

Эти пытки продолжались с завидной периодичностью. Один из сотрудников ФСБ спросил: «Что ты хочешь, отжиматься либо пустим ток?». Я понимал, что ток — гораздо больнее и говорю: «Давайте тогда буду отжиматься». А он говорит: «Тогда пускаем ток».

И вот в таком состоянии, морально подавленным, я находился практически до утра. Под утро мне сказали, что придет женщина, с какой целью не объяснили. Приехала женщина с чемоданчиком, тоже в балаклаве, лет 40 по возрасту. И тоже задавали наводящие вопросы: являюсь ли я сотрудником СБУ, какие цели и какие задачи у меня. Все это время мне угрожали, что я не выйду из этого подвала, меня прикуют к камере. У меня в этот момент сердце начало сильно болеть. Говорю: «У меня сердце болит и может остановиться». Но они ответили: «Ничего страшного, мы тебя вывезем и закопаем за лесопарком и все». То есть кроме физических пыток они применяли и моральные. На тот момент я был подавлен и понимал, что если я сейчас не буду давать признательные показания, то они просто сделают меня инвалидом либо убьют.

Меня снимали на камеру и объясняли, что мне нужно будет сказать — о том, что я сотрудничаю с СБУ, о том, что гранату ту мне дали из схрона. Я на тот момент готов был сказать, что угодно, только чтобы перестали меня пытать.

Приблизительно под утро — когда меня вывели из этого подвала уже светало — меня отвезли в Армянск, где объяснили, что там находится место, где я как бы достал из схрона гранату. Сначала мы подъехали с оперативными сотрудниками на автобусе, мне показали место, где как бы был схрон. Я был против, потому что понимал, что самая главная моя цель — выжить а не давать любые показания. Затем нарисовали схему, по которой я будто бы ехал, когда вывез свою семью, возвращался и достал гранату из схрона.

Мы отъехали на километра два от этого места, когда мне сказали, что сейчас придет следователь и «ты должен повторить те же самые слова, которые ты в принципе сказал нам, заученные». Приехал следователь, я показал ему на камеру — они фотографировали — где это место находится и после меня отвезли — уже наверное утро или день одиннадцатого числа — в управление ФСБ. В управлении я первый раз встретился со следователем Власовым и с адвокатом.

Когда я ездил в командировку, мне сказали что я могу назвать фамилию адвоката, если будут какие-нибудь проблемы, я могу потребовать именно его. Я объяснил следователю Власову, что хочу другого адвоката, не по назначению, а чтобы был адвокат Эмиль Курбединов или Тарас Омельченко. Я их не видел в лицо, но понимал, что они могу оказать мне помощь. На что мне следователь Власов объяснил, что такой возможности нет, что у меня будет только один адвокат по назначению — это Виолетта Синеглазова и других вариантов быть не может. 

В какой-то момент мы вышли на перекур с адвокатом Синеглазовой. Я ей объяснил, что меня пытали, у меня были ожоги от проводов за ушами, на что она никак не отреагировала, протесты и заявления не подавала.  Единственное, что она сделала — объяснила мне, что у нее были похожие случаи, и что если я буду оговаривать себя и давать признательные показания, то мне дадут максимум три года и условно-досрочное освобождение потом. Естественно, следователь поддерживал позицию Синеглазовой.

На тот момент я понимал, что пока у меня адвокат по назначению, вариантов как-то себя защитить нет и, соответственно, я подписывал документы. К тому же и во время следственных действий и потом, когда возвращались из Армянска, мне угрожали, то есть морально-психологически давили и объясняли, что если я сейчас буду «валиться», как говорят на жаргоне, то не доживу до суда. Я это понимал и, пока не было возможности встретиться с адвокатами, давал признательные показания.

Хочу сказать, что в материалах дела фигурирует металлоискатель, с которым я якобы нашел в месте схрона гранату. Но металлоискатель уже более двух лет не рабочий, у меня руки не доходили его отремонтировать. Я не мог им пользоваться, это бесполезная вещь. 

11 марта, наверное, ближе к ночи, меня отвезли в СИЗО. Меня сопровождал майор ФСБ Денис Коровин, с которым я потом неоднократно встречался. Тогда он мне угрожал и сказал, что у меня других вариантов, кроме как давать признательные показания, нет.

Я также с ним встречался несколько раз в СИЗО, где перед общим заседанием он мне говорил, перед тем, как появились адвокаты, которых наняла моя жена: «Ты в любом случае отказывайся от них». От меня требовали, чтобы я написал заявление об отказе от адвокатов. У меня не было возможности [сопротивляться], я понимал, что если я сейчас, когда у меня нет адвоката, начну опять какие-то заявления делать, то на меня опять физически или морально будут воздействовать. А я понимал, что второй раз этого не переживу.

Шестого числа было заседание суда. До шестого числа меня возили на следственные действия в ФСБ. В какой-то момент я встретился с адвокатом Тарасом Омельченко. Это произошло совершенно случайно, и мы договорились, что он будет представлять мои интересы. Жена [к тому времени] уже наняла его, но нужно было мое личное согласие. Я сказал: «Конечно, я не против. Я хочу, чтобы вы представляли мои интересы».

Владислав Есипенко с адвокатами — Алексеем Ладиным (слева) и Эмилем Курбединовым. Фото: «Крымская солидарность»

К суду я уже знал, что 6 апреля я заявлю [о пытках и отказе от признательных показаний] и адвокаты будут присутствовать. Но до этого майор Коровин приезжал в следственный изолятор и объяснял мне: «Ты не должен этого делать, потому что это опять чревато последствиями — пытками и так далее». Это происходило как раз в тот момент, когда адвокаты пришли ко мне, чтобы переговорить. Потом меня опять заводят в кабинет, где сидит Коровин, и он объясняет мне, что я должен был отказаться от адвоката [по соглашению].

Шестого числа, первый раз спустя почти месяц когда все произошло, я заявил в суде о том, что меня пытали и морально воздействовали, и заявил отвод адвокату Синеглазовой. Суд поддержал, Синеглазова вышла из процесса и дальше уже мои интересы начали представлять адвокат и супруга. Через несколько дней меня опять вывезли в управление ФСБ для проведения следственных действий, адвоката в этот момент никто не приглашал. Меня вызвали якобы для снятия отпечатка пальцев. По факту ничего не было сделано, я сидел в так называемом «стакане» Узкое тесное помещение для содержания задержанных, в котором чаще всего можно только стоять . Затем на меня вновь надели наушники, чтобы я ничего не слышал, черные очки, посадили в автобус и увезли от следственного управление ФСБ. Минут 15-20 мы ехали до какого-то подвального помещения, там были решетки и небольшая камера.

Я сидел полтора часа, потом пришел оперативный сотрудник, если я не ошибаюсь, его зовут Александр. Поскольку я был в очках, на вид не узнаю, но голос конечно да. Он говорит: «Владислав, что это ты выебываешься, ты опять сменил адвоката, мы же с тобой договаривались». Я объяснил: «Вы понимаете, что даже у Чикатило был адвокат. Почему я не могу поменять адвоката?». Я привел в пример журналиста Кирилла Вышинского, которого задерживали в Украине, — у него не было такого физического воздействия, его не пытали. И когда встал вопрос обмена, он хотел остаться, чтобы защитить свое имя в украинских судах. Но ему взрывчатку не вменяли. Я объяснил, что он такой же журналист как и я, только если бы его пытали и пытались искусственно вменить преступление.

В конечном итоге, это, скорее всего, не могло привести к диалогу. Оперативный сотрудник постарше — я узнал его по голосу — объяснил мне что я «пыль под ногами» и никакие дипломаты, журналисты, министерство иностранных дел мне не помогут и «я просто тебя уничтожу». Я замолчал, поняв, что если буду возражать на меня будут опять каким-то образом воздействовать. Потом мне объяснили, что там лежала деревянная палка и мне ее в задницу засунут в следующий раз, если я буду также себя вести, и никакие адвокаты не помогут. Меня просто, как говорили на следственных действиях, будут вывозить в подвал и пытать.

Я понимал, что второй раз я могу не выдержать пыток. Я молчал и ничего не говорил, потому что хотел жить, и все. Я не думал о том, что будет. Дальше уже без пыток, просто задавали вопросы и морально воздействовали. Меня снова повезли в управление ФСБ, потом в СИЗО. Когда меня туда оформляли, у меня были синяки на руках и ногах и ожоги за ушами. Никто не обратил на это внимание. Я был в стрессовом состоянии, первый раз в таких условиях. Если бы было инчеа, я заявил бы об этом и сказал, чтобы меня осмотрели и составили акт. Но тогда никто из сотрудников СИЗО не обратил на это внимания.

Владислав Есипенко во время заседания в Киевском райсуде Симферополя, 30 апреля 2021 года. Фото: «Крымская солидарность»

Приблизительно в середине марта у меня состоялась встреча с начальником управление ФСБ, генералом Леонидом Михайлюком. Он беседовал абсолютно лояльно, объяснил мне, что «вы как вражеская структура» — так назвал иностранное СМИ, структура, которая не зарегистрирована в Крыму, «и соответственно к вам такое отношение». Объяснил, что если сейчас все будет хорошо, «получишь три года условно и поедешь домой, как и планировал». Перед встречей мне объяснили, что я не могу встречаться с высокопоставленными лицами, у меня брали тест, делали мазки. Кроме того, у меня мазки брали три раза: один раз на встрече, второй в управлении ФСБ в присутствии адвоката Синеглазовой, и третий раз брали образец слюны в СИЗО. Поэтому я могу предположить, каким образом могли оказаться на гранате следы моего ДНК. Если бы меня проконсультировали, если бы я знал, я бы не оставлял никаких следов. 

Хочу еще заметить, что когда меня везли десятого числа в подвал на Фрунзе, на мне были черные очки и наушники. Я приподнял очки и увидел из микроавтобуса надпись на дорожном знаке — «Севастополь 46 км». Потом я периодически их приподнимал и понимал, что мы заехали в город Бахчисарай. Я приблизительно знаю, где эти названия находятся, поскольку некоторые дома рядом могу опознать. Кроме того, я могу опознать подвал, где меня пытали. Во время пыток я закусывал язык, и он у меня кровил, я сплевывал кровь на пол и, когда заходил в туалет, сплевывал. Возможно там остались мои следы. И я уверяю, что все это было в Бахчисарае, в подвале, и я могу опознать это здание.  

Еще хочу сказать о том, что если бы я был сотрудником каких-то украинских спецслужб, меня наверняка как-то бы подготовили, у меня был бы командир, и мне бы дали средство связи и проконсультировали. Я же работал в проекте Крым.Реалии и ни разу не совершал угон автомобиля. У меня автомобиль Шкода Фабиа с украинскими номерами и я ездил только на нем. Средств связи у меня не было, кроме моего телефона, который с сим-картой зарегистрирован на мое имя. Достаточно трудно представить, что человек [на машине] с украинскими номерами перевозит гранату и пытается связываться и передавать информацию. Я делал только свою работу, я работаю журналистом в проекте Крым.Реалии.