Сергей Рыбальченко до полномасштабного вторжения работал завхозом в отеле «Ришельевский» в центре Херсона. 24 февраля 2022 года его разбудила жена и сказала, что началась война. Он все же решил поехать на работу, чтобы законсервировать здания гостиницы, поставить их на сигнализацию. И с тех пор возвращался домой лишь изредка. Он начал принимать в отеле беженцев из ближайших населенных пунктов, где уже шли бои. Позже к нему присоединилась его жена Анастасия.

История отеля напоминает сюжет фильма «Отель Руанда» — о том, как жители столицы Руанды — Кигали прятались от гражданской войны в одном из отелей. Выйти они смогли лишь по окончанию войны.

За период оккупации Херсона отель «Ришельевский» принял более пяти тысяч человек. В одно время там находилось больше 200 постояльцев, хотя здание рассчитано лишь на 120. Сейчас в отеле остается около 40 человек. 

История отеля, который превратился в хаб для переселенцев, и работает с первого дня войны, — в монологе Сергея Рыбальченко и его жены Анастасии.

«Многие пешком шли по 30-40 километров к семьям. А кто-то не дошел вообще»

Сергей: 26 февраля [2022 года] начали заезжать первые люди из Антоновки Поселок в Херсонской области , которую массированно начали бомбить. Кого-то в школы, кого-то в бомбоубежищах размещали, по общежитиям и так далее. Мне позвонил директор [отеля] и спросил, сможем ли мы принимать людей. Я сказал, что можем.

Потом позвонили из городской администрации и тоже спросили, можно ли разместить людей и сколько. Говорю, около 150 человек с вещами. Проходит час, второй… Мы ждем автобус, но его нет. Перезваниваю, говорят, что идут сильные бои в районе Антоновского моста, люди не могут выбраться. Разве что кто-то самостоятельно выходит, пешком как-то добрался к нам. Уходили, как могли.

1 марта, когда российские войска полностью вошли в город, в отеле было 32 человека. Большинство — женщины и дети. У одной семейной пары — ребенок всего несколько недель. Самое страшное, когда по нашей довольно узкой улице проехал российский танк. Здание все тряслось. Многим пришло осознание, что все плохо. 

«Не выучишь гимн России — будут избивать». Истории херсонцев, переживших оккупацию — большой репортаж «Ґрат» к годовщине захвата города

Первый период был очень тяжелым. Не было запаса продуктов. 24-25 февраля еще работали некоторые магазины. Я позвонил жене, чтобы она сделала запас продуктов, которые не портятся. Жена все время ходила что-то покупала — то появилась информация, что зоомагазин открыли где-то, то рынок начал работать. Я был в гостинице все время. 

Первые два дня я сам готовил для тех, кто приехал. У людей был сильный стресс, кушали плохо. В последующие дни женщины, которые изъявили желание помогать на кухне, уже между собой договаривались, кто и когда готовит на всех. Парни — их, правда, было немного — занимались охраной или какими-то физическими работами при необходимости. Спустя неделю работа в отеле была довольно слаженной — был дежурный повар из жильцов. Уже во время оккупации один американский фонд, который до этого привозил продукты, оплатил трех поваров, которые каждый день по очереди приходили и готовили. Двое наших жильцов им помогали, работали бесплатно. На тот момент в отеле было более ста человек. 

В апреле жена приехала в отель, занималась размещением людей, составлением графика дежурств. Я сам уже не справлялся. 

Когда мы принимали людей, то говорили им, что все здесь находятся не по своей воле, но нужно жить, как община, относиться друг к другу с пониманием и терпением. И большинство адекватно на это реагировало.

У нас жили семьи по шесть-девять месяцев. Женщина с бабушкой, больной эпилепсией, и четырьмя детьми. Одному — 16 лет, остальным — по шесть и семь. Еще одна женщина долго жила с тремя детьми — восьми, двенадцати и пятнадцати лет. 

«1 марта 2022 года ушли на небо бойцы теробороны Херсона» на месте гибели защитников города. Фото: Алексей Арунян, Ґрати

В начале марта к нам приехала машина скорой помощи. Из нее в прямом смысле вывалилось аж 18 человек. Это были женщины и дети. Все грязные, голодные, две недели до этого они просидели в подвалах в поселках Посад-Покровское и Александровка. Их вывез Красный Крест. Там постоянно гатили Обстреливали из артиллерии , этих поселков практически нет сейчас. А мужчин россияне не разрешили вывезти. И так получалось, что многие пешком шли по 30-40 километров к семьям. Они еще не знали, куда везут жен и детей. Бывали случаи, что по всему Херсону искали. А кому-то не повезло, не пришли вообще…

Жила у нас семья — женщина и трое детей. Она каждый день просила писать в соцсетях, чтобы найти мужа. В июле соседи позвонили и рассказали, что нашли — он не прошел даже первый блокпост россиян. Там и расстреляли. 

Одного парня на третьем блокпосту остановили и избили — сломали руку, а потом заставили делать всякую физическую работу. Через полтора месяца отпустили. Он, к счастью, смог найти семью. 

«Двое женщин каждый день в течении двух недель пытались выехать»

Сергей: В отеле за девять месяцев оккупации проживало более пяти тысяч человек. В первое время, где-то в апреле, можно было эвакуироваться на подконтрольную Украине территорию. Люди, которые жили у нас звонили волонтерам, которые привозили гуманитарную помощь в Херсон, а назад везли людей. Это были небольшие автобусы — Спринтер в основном. Россияне не разрешали большими возить, их либо не пропускали, либо забирали. Сначала возили в Николаев, потом в Давыдов Брод, позже — в Запорожье. 

Беженцы приезжают в Запорожье, март 2022 года. Фото: Стас Юрченко, Ґрати

Счастливчики, как мы их называли, ехали в Запорожье или Николаев 6-8 часов, в худших случаях — семь суток. Самые худшие — не доехали вообще. С ними нет связи до сих пор. 

У нас было обязательное правило: люди, которые уехали от нас, должны были отписатся или отзвонится после прибытия в Запорожье или Николаев, или в другой город. Чтобы мы не переживали. Мы даже в их комнатах не убирали — как суеверие — пока человек не доедет до места прибытия. Часто ждали неделю. Да, мы надеемся, что у них или телефон забрали, или номер потеряли… Но тех, кто не отзвонился, — где-то пару сотен. 

Были случаи, когда людям говорили оставить технику. Я сам в мае-июне возил людей на эвакуацию, и видел такие ситуации. Кто-то оставлял технику у нас в отеле с условием, что родственники или знакомые вскоре ее заберут. Иногда люди возвращались — простояли три дня и на блокпосту их развернули, россияне сказали, что они им не нравятся. Они оставались на несколько дней и снова пробовали уехать.

Две женщины были, которые каждый день в течении двух недель пытались выехать. То на автобус не попадали, то на блокпосту разворачивали. Как-то выехали.

Был случай: мы проводили людей в семь утра, а они звонят нам позже и говорят, что вернутся, но их будет уже больше. Колонна попала под обстрел возле блокпоста в сторону Николаева. Якобы на том блокпосту не знали, что разрешили эвакуацию и начали стрелять. Были раненые и погибшие. Естественно, мы принимали людей назад. Поехало 15, приехало 50. 

Гостиница на тот момент была заполнена приблизительно на 180% — жило около 200 человек. Благо, что тогда было тепло, и мы собрали дополнительные матрасы, подушки, одеяла у горожан — давали объявление в соцсетях, что нуждаемся в помощи. Детей размещали на кроватях, а взрослых — на полу. Так было несколько ночей, а позже все разъехались. 

Весь наш коллектив — это Настя, которая была постоянно на рецепции, она принимала людей, размещала их, рассказывала о правилах, я — занимался всем понемногу. Также у нас жила женщина-фармацевт, она помогала с медикаментами, если кто-то себя плохо чувствовал. Саша и Максим — мы познакомились с ними еще в муниципальной варте — охраной занимались. Поменялось очень много поваров — были и те, кто в запой ушел, и те, кто поработал, а потом выехал. К нам пришел парень, он был коком на судне в Мариуполе. Пешком до Бердянска дошел. Сначала снимал квартиру в Херсоне, а как деньги закончились, начал искать жилье. У него — донецкая прописка. Товарищ позвонил и попросил взять его на кухню — с 15 июня и по сей день он у нас. 

«Люди действительно верили, что мирным митингом заставят «орков» уйти». Монолог херсонского режиссера Сергея Павлюка об акциях протеста в городе во время оккупации

Дочка Сергея Павлюка Главного режиссера Херсонского областного театра, который с женой и четырьмя детьми также жил в отеле некоторое время, фактически прячась от российских военных , который с семьей остановился у нас В интервью «Ґратам» Павлюк рассказал, что ему нужно было спрятаться с семьей, поскольку за ним уже следили россияне, обыскивали его жилье и несколько раз вызывали на допрос  организовала детский садик. Она сейчас — после выезда из Херсона — учится на педагога младших классов. По началу мы приглашали к нам психологов для детей. Кто-то из них, прямо скажу, попиариться проходил, по разному было.

Продукты поначалу использовали из запасов отеля. В дальнейшем существовали на волонтерской помощи. В среднем в месяц тратили от 250 до 480 тысяч [гривен]. И это на питание людей, средства гигиены, моющие средства, медикаменты и так далее. Все кроме коммунальных услуг — их взяли на себя собственники гостиницы. 

«У нас не жил ни один солдат»

Анастасия: Коммуникация с россиянами у нас в отеле началась наверное где-то с мая. Российские военные начали появляться в городе и чувствовать себя хозяевами. Они искали гостиницу, чтобы остановиться. Приходили к нам, чтобы заселится. Мы говорили: ребята, извините, у нас женщины и дети, мы не можем.

Подобные визиты стали частыми. Пришел как-то военный, по поведению довольно обученный, может ФСБшник. Сказал: хочу номер снять. Я ему тоже объяснила, что у нас центр переселенцев.

«Значит по другому будем разговаривать», — говорит, разворачивается и уходит. 

У меня истерический крик: «Сережа!». Сережа выбегает за ним. Военный встал в оборонительную стойку и потянулся за табельным, когда Сергей к нему вышел. Но когда Сергей заговорил с ним абсолютно спокойно, военный сменил свою стойку и стал в вольной форме, убрав руку с табельного оружия.

Российские военные в Херсоне. Фото предоставлено Александром Геращенко

В один из вечеров, около 9 вечера приехал Спринтер и две легковые машины. По их виду было понятно, что это военные с Кубани  — У некоторых из них на голове была папаха и сабли на поясе. Они искали гостиницу для заселения. В этот момент ресепшн был полон детей разных возрастов, которые играли в настольные игры, телефоны и пили чай. Пока с одними мы общались на ресепшене о заселении, другие выспрашивали у детей выпускают ли их на улицу, по собственной ли воле они здесь, кормят ли их, чем кормят, с родителями они или сами. Мы снова пояснили ситуацию, что не можем поселить… Они уехали. Тогда было очень страшно. 

Где-то с июня в городе заработали некоторые гостиницы, они принимали рубли и селили солдат. Мы собрали список таких отелей и, когда к нам приходили, отправляли их туда. За все время существования центра у нас не жил ни один солдат. 

Второй раз пришли двое ФСБшников с тем же вопросом: можно поселится? Расспрашивали меня о вместительности отеля, можно ли списки постояльцев, кто привозит гуманитарку и так далее. После 40-минутного разговора меня аж трусило. 

После этого пришли представители их «МВД», сняли со всех жильцов отпечатки, отфотографировали документы, жильцов с документами, взяли с каждого объяснительную, почему они здесь находятся. После этого пришли из Министерства труда и соцполитики Российской Федерации, начали оформлять нашим жильцам ВПЛ Статус внутренне перемещенных лиц . 

Гостиница находится в бизнес-центре, там же и волонтерская организация, с которой мы общались, они нам периодически с продуктами помогали. Волонтера вывели с мешком на голове из-за ложной  информации о связях с украинскими спецслужбами, которую выпытали после семи дней допросов у его товарища. Человек готов придумать что-угодно, чтобы его не пытали.

Волонтерскую деятельность не запрещали, но за всеми следили, допрашивали, у тех, кто занимался эвакуацией обыскивали дома родственников. Некоторые пропали, о них нет информации до сих пор. Кому удавалось сбежать, бежали правдами и неправдами через Крым, куда угодно.

Историй очень много, хотя о волонтерах не принято говорить, и об их судьбах тоже. 

Сергей:  Да, в большинстве случаев сейчас никому не интересно, что с волонтерами, как они и что тогда делали, с какими трудностями стыкались.  Интересно, как они завозили ДРГ Диверсионно-разведывательные группы , и как ленточки С украинской символикой  вешали. А часто нам приходилось…

Анастасия: …Прощаться с жизнью, со свободой. Когда твой муж садится в черную машину, и ты видишь, что у чувака впереди «калаш» (Автомат Калашникова), он им щелкает… Ты стоишь на лестнице, наблюдаешь и думаешь: если он сейчас дернется, либо вернется инвалидом, либо ты его больше никогда не увидишь…

Сергей: Это за мной приезжали. Спрашивали: «Почему у вас нет российской гуманитарки?». У меня был один ответ: «Вы приезжали раз пять или шесть, допрашивали, никто ничего не привез»… Они уже начали привозить людей, чтобы мы их размещали. О нас все знали… 

Дважды я приезжал к ним сам. Говорили что «с тобой надо побеседовать, лучше приедь сам, чтобы за тобой не посылали машину».  Несколько раз приходили в гостиницу, был лояльный допрос. И вот один раз, когда за мной приехали на машине. 

Самый глупый их вопрос был: «Зачем ты это делаешь?». Мол, мы сюда пришли, все организуем, здесь будут центры, людей будут кормить… «Зачем ты это делаешь?».

Я говорю, вы еще ничего не делали, а я это делаю с 26 февраля. И пока у меня живут люди, буду дальше этим заниматься. У нас была ситуация, когда русские начали эвакуировать людей на левый берег Днепра, приехал какой-то здоровый мужик и говорит: «Ну, где люди? Мы их эвакуируем». Я показал на курилку, там было где-то десять человек. Он им предлагал что-то, уговаривал, но они не согласились. И он уехал. 

Несколько визитов было по доносу наших жильцов. Жаловались на то, что мы проукраинские и не даем жить тем, кто за Россию. Они не стеснялись, говорили нам об этом лично. 

В другой ситуации я бы наверно по другому поступил, но в той ничего кроме как — «Иди отсюда», сказать не мог. 

У нас жил мужчина с двумя дочками из Снигиревки. Первой к нам поселилась его старшая дочка. Как-то подошла на рецепцию и рассказала слезную историю о раненной сестре и папе. В девочку попали три осколка, ей сделали операцию в Николаеве, потом она прошла реабилитацию в Одессе. И папа привез ее в Херсон. Спустя некоторое время — на День флага РФ — они все побежали с российскими флагами в центр города, а потом пришли к нам в гостиницу. Мы культурно попросили их убрать это, мы акцентировали на том, что мы — аполитичные и не хотим, чтобы у нас была какая-то символика. На то время у нас жила семья, у которых в буквальном смысле российские солдаты убили родственников, а здесь кто-то приходит с русским флагом. А они это интерпретировали, что мы их угнетаем и запрещаем высказывать их мнение. Они писали на нас несколько раз заявления [в комендатуру оккупационной власти города]. 

Анастасия: После деоккупации они орендировали квартиру в центр Херсона, потом эвакуировались. А сейчас переехали в Москву, ходят по Красной площади… 

«На наших глазах «переобулось» много людей»

Сергей: В момент освобождения Херсона 11 ноября 2022 года  были истинные слезы радости. Прошла первая информация о том, что кто-то из жителей видел машину с украинским флагом, которая проезжала по Бериславскому шоссе, а потом — возле «Белого дома». Сначала подумали, что это провокация россиян — увидеть, кто выйдет с украинским флагом, чтобы задавить последнее сопротивление.

За период оккупации мы многого насмотрелись. На наших глазах «переобулось» много людей — начали работать на русских и пропагандировать «русский мир».

Кто-то говорил, мол, русские здесь так осели, вливают деньги, что Украина сюда не вернется. Другие рассказывали, какую зарплату им сразу предложили, и что только колбасу сейчас кушают и так далее…

Вернусь ко дня освобождения города… Мы с Настей поехали в центр. Увидев людей в тех машинах, поняли, что это — «наши». По глазам видно, что это не кацапы, сука… 

Таких чувств у меня еще не было и, думаю, больше уже не будет. Освобожденный Херсон — подкаст СИРЕНА

Мы нашли свой флаг. Во время оккупации замотали его в мою рабочую одежду и засунули под нерабочий холодильник на складе между кучей хлама. Прицепили его на машину и начали ездить по городу. 

Мы объехали 70% города. Это было поистине потрясающее видео, таких в ютубе очень много — на каждом третьем перекрестке собирались люди с флагами, кто-то просто на листике нарисовал флаг, кто-то написал плакат «Слава Украине! Героям Слава!». Казалось на улицу вышел весь город. Но в тот момент думал, что вот мы сейчас радуемся, но с того момента нас начнут бомбить. Так и произошло…

Агитационные билборды, которые российские власти развесили в Херсоне перед «референдумом». Фото: Нина Ляшонок, Ґрати

24 декабря нам прилетело. «Градами» влупили и попало в нескольких метрах от гостиницы. Несколько снарядов попали по рынку, где было много людей. Во время одного из следующих обстрелов — 9 января — осколок пролетел возле меня и попал в мою машину. Я как-раз был возле нее. Он пролетел возле левого уха. Мой второй день рождения. 

После того обстрела люди, которые оставались в гостинице, два дня провели в подвале. У нас есть большой подвал, но туда уже никто не спускался длительное время… Иногда добежать до подвала не было времени — если стреляли из «Града», то полет снаряда длится 45 секунд. Часто мы слышали работу «Града» или свист мин. Тогда нужно бежать под стенку, под дерево, под что-либо рядом.

После деоккупации работы не стало меньше, разве что постояльцы немного разъехались. Осталось около 15 старых постояльцев. Кроме того, у нас разместились жители микрорайона «Остров», где идут непрекращающиеся бои. Сейчас мы также начали развозить по городу гуманитарную помощь, помогать забивать окна после обстрелов…

По официальным данным, в Херсоне осталось около 60 тысяч человек, до войны было около 350 тысяч. 

Мы много раз обсуждали с Настей возможность выехать, она много раз меня уговаривала. Но я лично не хочу. Я предлагал ей ехать самой, но она без меня не хочет. 

«И плакали, и обнимались». Нет воды и света, гремят взрывы, но горожане празднуют освобождение — репортаж из Херсона

Я считаю, что пока мы можем здесь кому-то как-то помочь, то должны оставаться. У нас на попечительстве около 300 семей. Кому-то мы возим пайки, памперсы, средства гигиены. Кто им будет возить? К нам обращаются люди, на которых «забили» все. 

У меня как-то был случай: приехал к одной женщине пожилого возраста. В доме на пять подъездов проживает около 60 человек. Ни одного человека младше 50-ти лет там нет. Зашел в одну квартиру, занес бабушке под 70 коробку с продуктами, она сама не донесет — около 15 килограмм весит. Я зашел в квартиру, заметил, что ремонт делали где-то в 90-х. И тут на стене заметил плазму, где-то 72 сантиметра в диагональ. Набравшись смелости, спрашиваю у бабушки, сколько ей пришлось копить на телевизор.

«Нет, внучата уезжали и, чтобы у них в квартире не разморадерили, повесили мне, чтобы я охраняла», — говорит.

Я от этого был настолько шокирован. То есть внучатам хватило денег на такую плазму, а на продукты для бабушки — нет. Почему они ее оставили?! 

Я был в поселке Садовое недалеко от Херсона. Очумел — увидел двух хаски, гуляющих по улице, джек рассела. Не понимаю, как люди могут оставить своих питомцев, своих родных…

Анастасия: Или другой пример, когда уехали, постят фото с пляжа и пишут нам, мол, у меня там бабка не выходит на связь неделю, съездите посмотрите, она там еще живая?… 

Почему мы остаемся? Речь идет о человечности, либо ты — человек, либо ты — говно. Как бы мы не старались держать аполитичную позицию, веря и ожидая наших, при любой власти, в первую очередь, оставались людьми, воспитывали в себе человечность. Сейчас мы просто люди, которые видят, что нужно другим помогать, чтобы они не теряли эту веру в человечность. Вот и все.