Смерть в оккупации. Как суды подтверждают гибель людей в зоне боевых действий и на оккупированной территории
Массовое захоронение в Изюме, 17 сентября 2022 года. Фото: Стас Юрченко, Ґрати
По данным Единого реестра судебных решений, с 24 февраля суды Украины приняли более двух с половиной тысяч решений об установлении фактов смерти на оккупированной территории. С 2019 года — более 34 тысяч — из оккупированной части Донбасса и Крыма.
В основном родственники умерших или погибших предоставляют судам врачебные справки или другие документы оккупационных властей о смерти родных. Но иногда в суд приходят лишь с данными из социальных сетей или свидетельствами очевидцев.
О судебной практике и особенностях рассмотрения таких дел — в тексте «Ґрат».
История Николая Сачко
Николаю Сачко 17 лет. Он жил с родителями в Мариуполе. Сейчас он студент третьего курса Мариупольского электромеханического техникума. О приближении российских военных к городу его семья узнала 24 февраля, но надеялась, что Мариуполь они не захватят, поэтому эвакуироваться не пыталась. А с началом активных боевых действий это стало небезопасно и почти невозможно.
Долгое время его семья оставалась жить в квартире на проспекте Мира, хотя большинство соседей перебрались в подвал еще 9 марта, после обстрела ракетами роддома и больницы рядом.
Николай Сачко. Фото: Виктория Матола, Ґрати
Где-то в середине марта — точную дату Николай не помнит — дом заняли украинские военные, и он с родителями спустился в подвал. Бабушка, жившая в том же доме, осталась в своей квартире. От ударной волны после одного из обстрелов соседних домов она упала и сломала ногу. Периодически родные приходили к ней, приносили еду и лекарства. Впоследствии и ее переместили в подвал, поскольку военные предупредили, что могут быть прилеты.
На тот момент в подвале укрывалось около полусотни человек. Выходить оттуда военные им запретили из-за опасности попасть под обстрел. Но каждый день приходилось выходить дежурным, которые в перерыве между обстрелами во дворе дома грели воду на огне, варили кашу и приносили в подвал.
23 марта утром жильцы дома узнали, что военные ушли из дома. Люди вышли из подвала, начали готовить еду во дворе. Около обеда в первый подъезд снова забежали военные, но это уже были российские. Они стали проверять гражданских — у некоторых просили показать паспорта, искали в квартирах спрятавшихся украинских военных. Россияне сообщили, что подготовили для жителей эвакуационные автобусы и договорились о выезде через три часа. Но уже через два — пришли и попросили всех пройти к автобусам.
«Был снайперский обстрел. Кто стрелял — непонятно… Я шел впереди колонны, помогал старикам с вещами. Дойдя до места посадки, не увидел родителей. Пропустил два автобуса, а затем уехал со знакомыми из нашего дома в один поселок Никольского района. На девятый день приехал отец. Он рассказал, что в маму попал снайпер. А бабушка после этого умерла — ей было 82 года, сломана нога, и смерть дочери она не пережила», — рассказывает Николай.
Беженцы из Мариуполя приезжают в Запорожье, март 2022 года. Фото: Стас Юрченко, Ґрати
Он добрался до Бердянска, потом до Запорожья. С мая живет в Тернополе, куда переместили его техникум. Здесь он обратился в центр бесплатной правовой помощи, чтобы через суд установить факты смерти мамы и бабушки. Но из-за отсутствия документов суд не может рассмотреть жалобу, поданную адвокатом от его имени, с июля этого года.
Обычно такие дела рассматриваются очень быстро. Но в этом случае недостаточно документов. Относительно матери отец передал свидетельство о смерти, выданное оккупационными властями, а в отношении бабушки — пока нет, говорит Николай Сачко.
Исключительные обстоятельства
К началу боевых действий на Донбассе и аннексии Крыма судебная система оказалась не готова к новым условиям установления факта смерти на оккупированной территории. Обычно свидетельство о смерти на территории, подконтрольной Украине, можно получить в любом отделе государственной регистрации актов гражданского состояния. Для этого нужно написать заявление, предоставить справку о смерти от медицинского учреждения или судебно-медицинского учреждения и предъявить паспорт. В суд обращаются, если человека признают умершим.
Если человек умер на оккупированной территории, его родственники, как правило, обращались в отделы госрегистрации и предъявляли справки оккупационных властей. Там им регулярно отказывали, поскольку такие документы не признаются украинскими государственными органами. Тогда люди шли в суд, чтобы добиться признания смерти в судебном порядке. Такая процедура сохранилась до сих пор, хотя за последние годы парламент внес изменения в законодательство и детализировал ее.
В январе 2018 года Верховная Рада приняла закон — «Об особенностях государственной политики по обеспечению государственного суверенитета Украины на временно оккупированных территориях в Донецкой и Луганской областях», который определяет, что все документы, выданные оккупационными властями, — недействительны, кроме подтверждающих рождение, смерть или брак.
Суды ссылаются на практику Европейского суда по правам человека в отношении так называемого «намибийского исключения» . Речь идет об обеспечении прав людей, проживающих на оккупированной территории, на регистрацию рождения, смерти и брака. В решении «Кипр против Турции» ЕСПЧ отметил, что суды не могут просто игнорировать действия и документы фактически существующих на оккупированных территориях органов власти, поскольку это будет нарушение минимальных прав человека.
Заявление об установлении факта смерти могут подать родственники умершего человека или их представители в любой суд за пределами оккупированной территории. Рассматривают суды такие дела безотлагательно без судебного сбора. Перечень территорий, расположенных в зоне военных действий, под оккупацией или в окружении, периодически утверждает Министерство по реинтеграции временно оккупированных территорий.
Практика
Обычно истцы предоставляют суду все возможные документы, подтверждающие, во-первых, родственные связи с умершими или погибшими, а во-вторых, факт их смерти. Суд должен убедиться, что там, где умер человек, ведутся боевые действия или место оккупировано, и тогда может подтвердить факт смерти.
Впрочем, на практике получить необходимые документы удается далеко не всегда. Поэтому в суд подают и письменные или видео-свидетельства очевидцев смерти, и вообще любые документы оккупационных властей. Четкого перечня доказательств, которые можно предъявлять в суд, — нет.
Мариуполь. Фото: телеграм-канал «АЗОВ — Маріуполь»
В конце сентября Бабушкинский районный суд Днепропетровска установил факт смерти 83-летнего жителя Мариуполя. С заявлением в суд обратилась его супруга Валентина Осокина. Она рассказала, что 16 марта в результате бомбардировки российскими войсками дотла сгорела их с мужем квартира, и все имущество, кроме паспортов, идентификационных номеров и находившихся при них пенсионных удостоверений. Сами они остались живы и перебрались в подвал соседского дома. У мужчины были разные заболевания, передвигался он с трудом. В подвале, без света и в ужасных условиях ему становилось все хуже, он задыхался, нервничал, никакой медпомощи не было, из подвала даже невозможно было выйти на свежий воздух, рядом с домом постоянно взрывались снаряды. Ночью 27 марта он скончался.
Это была уже не первая смерть в подвале, рассказывала жена умершего. Трупы относили поближе к выходу. Люди жаловались, что похоронить погибших из-за боевых действий невозможно, не говоря уже о том, чтобы зарегистрировать смерти.
На следующий день после смерти мужчины в подвал пришли его дочь с зятем, увидели тело и решили, что рискнут выехать из города. Предлагали и матери ехать с ними, но она отказалась — хотела похоронить мужа. Но его тело с другими погибшими забрали сотрудники российского МЧС.
По ее словам, после этого она жила в подвале и несколько раз обращалась к оккупационным властям, чтобы узнать о месте захоронения мужа и получить документы о смерти. Ей показывали альбом с фотографиями похороненных, но мужа среди них она не узнала, документы о смерти так и не получила. Жить дальше в подвале стало невозможно, и в начале июня она уехала из города к дочери в Днепр. Рассказ женщины подтвердила дочь и зять прямо в суде, который в итоге признал факт смерти.
Массовые захоронения в общих могилах в Мариуполе. Фото: телеграм-канал «АЗОВ — Маріуполь»
Похожая ситуация была у Владимира Мартыненко — сына 83-летней женщины, умершей в оккупированном поселке Благодатное Донецкой области. Она переехала туда из Запорожской области к дочери. Когда начались боевые действия, прятались в подвале, где женщина скончалась. Но даже вызвать фельдшера не смогли из-за постоянных сильных обстрелов. Тело забрали для захоронения российские солдаты, но никакого документа о смерти и захоронении не дали, рассказывал сын.
В суд он смог принести только документы, подтверждающие их родственные связи и свидетельства сестры и соседей, подтвердивших смерть матери. Суд решил, что этого достаточно.
Двое родителей Марины Петренко погибли в Мариуполе во время авиабомбардировки Центрального района города, где они жили. Отец остался под завалами, а мама успела выбежать из дома, но погибла от ранений. Из-за постоянных обстрелов маму смогли похоронить прямо у разрушенного дома в конце марта. А отца в присутствии Петренко достали из-под завалов россияне и увезли тело неизвестно куда. Оболонскому райсуду Киева было достаточно доказательств, и он подтвердил факт смерти родителей Петренко.
«Доказательствами, которыми можно подтвердить факт смерти на временно оккупированной территории Украины, могут быть письменные и устные свидетельства очевидцев, фото с места захоронения, медицинские документы о смерти, выданные оккупационными властями, выписка из единого реестра досудебных расследований, разного рода ссылки из интернета и так далее» , — комментирует специалист Карловского бюро правовой помощи Снежана Витюгина, сообщает пресс-служба центра.
В своей практике она представляла интересы женщины из поселка Дробышево Донецкой области.
Ее муж был расстрелян российскими военными в мае 2022 года. Вместе с детьми она уехала из села и никаких документов от оккупационных властей о смерти мужа, получить не могла. Затем в поселке вообще перестали работать мобильная связь и интернет, чтобы ей могли хотя бы переслать фото могилы. Главным доказательством установления факта смерти в суде стало сообщение на фейсбук-странице Донецкой облгосадминистрации об убитых россиянами жителях Донбасса. На основании него Карловский райсуд Полтавской области признал факт смерти мужчины.
Сергей Бреус. Фото: страница Бреуса в фейсбуке
«Если нет никаких документов [подтверждающих смерть], могут быть составлены так называемые акты — письменные свидетельства подтверждающих очевидцев. Судебная практика в отношении таких документов неоднозначна. В моей практике был случай, когда акт составил человек, не указав ни адреса проживания, ни паспортных данных, ни номера телефона. Конечно, такие свидетельства суд будет подвергать сомнению. Лучше всего, чтобы такие акты составляли, по меньшей мере, два человека», — отмечает в комментарии «Ґратам» директор Правобережного киевского центра по оказанию бесплатной вторичной правовой помощи Сергей Бреус.
По усмотрению суда
В судебном реестре есть и решения об отказе в подтверждении факта смерти.
Станислав Шичев — сын погибшего от авиаудара, попавшего в гражданский дом в Мариуполе, ссылался в суде на данные телеграмм-канала, где были опубликованы фото дома, списки умерших и причины смерти. Он убеждал суд, что не мог лично поехать в город, чтобы получить справки или письменные свидетельские показания, поскольку это было опасно.
В суде была допрошена и мать погибшего, но о его смерти она узнала по телефону от соседей. Пыталась найти тело, однако это не удалось. Ровенский городской суд решил, что этого недостаточно для подтверждения факта смерти.
Татьяна Филимонова — дочь погибшего в Мариуполе учителя — представила суду в качестве доказательства переписки с соседями и знакомыми в мессенджерах. Мариуполь сейчас — оккупированный город, а смерть отца никоим образом не фиксировалась из-за военных действий в городе — говорила она в суде. Тело отца несколько дней лежало вместе с другими умершими. Его узнали бывшие ученики, они и похоронили его на кладбище села Виноградное Новоазовского района. Но суд не признал переписку допустимым доказательством смерти.
Несколько судебных отказов связано с тем, что на момент подачи заявлений Мариуполь и другие поселки еще не были внесены в список оккупированных.
Мариуполь. Фото: телеграм-канал «АЗОВ — Маріуполь»
С другой стороны, при кажущейся очевидности, Сергей Бреус, например, считает, что согласовывать любое заявление о признании факта смерти на оккупированной территории не нужно, поскольку этим могут воспользоваться мошенники.
«Не стоит значительно упрощать процедуру признания смерти на оккупированной территории. Звучат идеи сделать этот процесс внесудебным — на основании документов, выданных оккупационными властями. Этим могут воспользоваться мошенники. Могут признавать человека умершим и получать его наследство. Поскольку свободного доступа к оккупированной территории нет, то и сам человек, признанный умершим, может не знать об этом. Нам не нужно ждать, пока они приедут и скажут: мы живы. Надо все-таки сохранить процедуру, которая не допустит таких злоупотреблений», — считает Бреус.
