Блогер, гражданский журналист и экс-координатор объединения «Крымская солидарность» Нариман Мемедеминов в сентябре прошлого года вернулся из колонии-поселения №8 в поселке Садковском Ростовской области в России, где провел  два с половиной года после приговора суда за «публичные призывы к осуществлению террористической деятельности».

После освобождения Мемедеминов продолжил заниматься активизмом — посещает политические судебные процессы над крымскими татарам и поддерживает их. Но публиковать свои тексты, а также администрировать сайты он не может — суд запретил на два года. 

Спустя десять месяцев полиция обратилась в суд с иском, требуя установить для Мемедеминова административный надзор. Это означает, что он не сможет выходить из дома после десяти вечера, будет обязан постоянно отмечаться в полиции и не сможет выезжать за пределы района. Это стандартная практика для российских правоохранителей — пытаться ограничить на многие годы бывших заключенных, осужденных по террористическим и экстремистским статьям.

Суд рассмотрел иск за полчаса и неожиданно решил оставить бывшего заключенного в покое.

«Ґрати» рассказывают, как проходят судебные заседания в Крыму в условиях пандемии, как судья потерял все ходатайства журналистов и — редкий случай — отказал полиции в ее просьбе.

Знойный полдень 28 июля в Бахчисарае. В тени деревьев напротив Бахчисарайского районного суда стоят крымские татары, которые пришли на заседание по делу бывшего заключенного Наримана Мемедеминова. Полиция запросила для него административный надзор и сегодня суд должен решить, станут ли следующие два года похожими для Мемедеминова на ночной домашний арест.

В начале октября 2019 года Южный окружной военный суд в российском Ростове-на-Дону признал его виновным в публичных призывах к террористической деятельности часть 2 статьи 205.2 Уголовного кодекса РФ за несколько видео 2013 года в ютубе с мероприятий исламской партии Хизб ут-Тахрир в Симферополе. Партия запрещена в России, но в Украине и большинстве европейских стран действует вполне свободно. На 2013 год пришелся пик ее активности в Крыму, и в социальных сетях многих крымских мусульман можно найти видео и фотографии с акций того времени. Российские правоохранители используют это, чтобы преследовать крымчан, несмотря на все нормы международного права.

Нариман Мемедеминов (с папкой в руках) возле Бахчисарайского райсуда, 28 июля 2021 года. Фото: Лутфие Зудиева, Ґрати

В сентябре 2020 года Мемедеминов вышел на свободу, но полиция, спустя десять месяцев, решила напомнить ему о себе.

В пути из Симферополя, за час до начала судебного заседания, отправляю на электронную почту суда ходатайство о съемке во время заседания. За 10 минут до начала прохожу через рамку металлоискателя. Судебный пристав проверяет сумку и наличие медицинской маски, сотрудник суда на проходной вносит паспортные данные в журнал и объясняет как пройти в зал: «На второй этаж и первый по коридору кабинет направо».

Заседание должно быть открытым. Кроме меня у входа в зал стоят журналистка Мумине Салиева и Рустем Мустафаев — отец осужденного за участие в Хизб ут-Тахрир на 14 лет правозащитника из Бахчисарая Сервера Мустафаева. Он хочет пройти в качестве слушателя. Остальные остались на улице — мало кто верит, что на заседание вообще кого-то пустят. Присаживаюсь на скамью у зала напротив кабинета судьи. Фотографировать в коридоре, даже табличку судебного зала не стоит — мое ходатайство о съемке еще не рассмотрели.

Следом поднимается представительница бахчисарайского управления полиции — старший лейтенант Елена Сидорова, за ней — Нариман Мемедеминов вместе с адвокатом Эмилем Курбединовым. Защитник улыбается и вслух говорит, что будет сегодня в суде доказывать незаконность требований полиции.

Иск о надзоре будет рассматривать судья Алексей Корбут — назначен в Бахчисарай осенью 2018 года. 

Двери из кабинета напротив открываются, в мантии выходит высокий, худощавый, средних лет мужчина. Секретарь суда о чем-то разговаривает одновременно с представительницей МВД и с Мемедеминовым.

Неожиданно на второй этаж поднимается судебный пристав. Он просит всех, кто не является участником процесса, выйти из здания суда и объясняет это ограничениями в связи с пандемией.

— Я ходатайство подала заблаговременно и хочу тут на скамейке в коридоре подождать, пока суд рассмотрит его в заседании. Вдруг удовлетворит и позовёт, а я на улице? — пытаюсь ему объяснить.
— Покиньте, пожалуйста, суд, — он не слушает.
— Так вот же люди вокруг, я не понимаю, чем мы отличаемся, — продолжаю с ним спорить. — И почему просто в коридоре нельзя сидеть, тем более — я в маске.
— Покиньте, пожалуйста, суд и не заставляйте меня повторять дважды.
— А на основании какого постановления вы сейчас действуете?
— Это указ президента Российской Федерации.
— А какой именно? В Симферополе пропускают в суды, в Ростове-на-Дону с ограничением в пять человек. Правда, чем Бахчисарайский суд отличается?

Пристав вздыхает и молча показывает рукой на выход.

— А можно записать ваше имя и фамилию?
— Подолякин Виталий Леонидович, — четко проговаривает пристав.

Он провожает нас на первый этаж, выводит наружу и показывает на приклеенную скотчем бумагу с распечатанным текстом на двери суда — без подписей и печатей: «Читайте, пожалуйста. Вот и вот. И вон там ещё приклеено».

Бахчисарайский районный суд. Фото: Лутфие Зудиева, Ґрати

«В здание Бахчисарайского районного суда Республики Крым допускаются исключительно лица, являющиеся участниками судебного процесса по делам, находящимся в производстве Бахчисарайского районного суда Республики Крым. При этом ограничен круг лиц, не являющихся участниками судебного разбирательства», — читаем вслух вместе с Рустемом Мустафаевым. Дальше речь о необходимости масок, перчаток и соблюдения социальной дистанции.

Ниже еще одна приклеенная к двери бумага: «Уважаемые посетители! Вход и пребывание в здании суда осуществляется строго в масках, с соблюдением дистанции».

«Так тут не написано, что запрещено, пишут же, что ограничен круг!» — Рустем Мустафаев, махнув рукой, уходит на улицу. В суд продолжают заходить люди — кто-то в масках, кто-то без.

«Дело громкое, пошла реакция сверху, поэтому нас вывели. Плюс они не хотят гласности, все-таки фигура Наримана Мемедеминова резонансная. С другой стороны если полиция права, то в их интересах суд не закрывать», — рассуждает Мумине Салиева. Она тоже подала ходатайство на участие в заседании как журналист, зарегистрировав его в канцелярии суда.

Мы стоим перед судом и вспоминаем, как в марте Мемедеминов выступал на заседании Совета Безопасности ООН о ситуации с правами человека на полуострове. Инициаторами встречи выступила Эстония и еще 20 государств.

«Господин Мемедеминов, которого приговорили за поддержку террористической организации «Хизб ут-Тахрир», запрещенной в России и во множестве стран, в том числе тех, которые являются соорганизаторами сегодняшнего мероприятия, с трудом может считаться непредвзятым и достоверным очевидцем сегодняшних реалий в Крыму», — отреагировал тогда первый заместитель постпреда России в ООН Дмитрий Полянский. Он жаловался, что не дали выступить согласованным с Россией спикерам из Крыма.

В поддержку Мемедеминова во время суда над ним выступили представитель ОБСЕ по свободе СМИ Арлем Дезир, Европейская федерация журналистов, Национальный союз журналистов Украины, правозащитники и независимые журналисты. А российский правозащитный центр «Мемориал» признал его политзаключенным. 

В Министерстве иностранных дел России в ответ заявили, что такая поддержка вызывает «недоумение».

Заседание, тем временем, началось без нас. Мимо с чихуахуа на улицу выходит сотрудница канцелярии, которая приняла ходатайство у Мумине Салиевой. Адвокат Эмиль Курбединов пишет, что судья не «может найти ходатайства корреспондентов» и ушёл их искать. Отвечаю адвокату, что письмо с ходатайством у меня в электронной почте, и я могу его показать, чтобы убедить судью в том, что оно действительно было отправлено.

Мимо нас  в суд и обратно проходят люди — мы не спрашиваем, являются ли они участниками заседаний.

Судья возвращается в зал и сообщает, что ходатайства журналистов он не нашёл, поэтому никого не пустит. Слушателей — тоже, пишет адвокат.

Заседание по факту становится закрытым — давно, еще до коронавируса, устоявшаяся в Крыму судебная практика. Итоги заседания расскажет адвокат, но аргументы второй стороны — истца — мы не услышим.

Через 20 минут Эмиль Курбединов появляется в дверях суда и, улыбаясь, сообщает, что суд отклонил иск полиции: «Меньше чем за полчаса управились. Административного надзора не будет. Судья сегодня огласил только резолютивную часть постановления, полный текст прочитаем завтра».

Адвокат Эмиль Курбединов (слева) и Нариман Мемедеминов (справа) у здания Бахчисарайского райсуда, 29 июля 2021 года. Фото: Лутфие Зудиева, Ґрати

Мы идем к деревьям, где стоит уже приличное количество людей. Корреспонденты «Крымской солидарности» настраивают технику, чтобы записать итоговый комментарий Курбединова — тоже обычная практика для крымских судов над активистами.

Адвокат встает перед камерой, за ним выстраиваются слушатели. Он рассказывает, что в суде защита заявила два аргумента.

Во-первых, иск должен был быть подан не позднее трех месяцев после освобождения Мемедеминова. Он вышел из колонии в сентябре 2020 года, поэтому административный иск только по одному этому основанию не должны были рассматривать.

«Они его регулярно таскают в полицию. Он идет, отмечается. Минимум девять раз там уже был с момента освобождения. Этот иск — просто политическое давление, чтобы его на крючке держать. Вспомнили через год про надзор! Могут и через пять лет тогда подать», — эмоционально поясняет защитник. 

Во-вторых, закон об административном надзоре предполагает, что его применяют, только если человек совершил тяжкое или особо тяжкое преступление. 

«Это статьи за убийство, например. У меня квалификация средней тяжести и дело было, по сути, сфабриковано, политическое, поэтому никак это ко мне не относится», — говорит сам Мемедеминов.

Во время заседания адвокат также указывал, что в требовании полиции нет ни слова, что с момента освобождения Мемедеминов хоть как-то нарушил закон — это могло бы стать основанием для надзора.

Адвокат Эмиль Курбединов и Нариман Мемедеминов с крымскими татарами, пришедшими его поддержать в Бахчисарайский райсуд, 28 июля 2021 года. Фото: Лутфие Зудиева, Ґрати

Мемедеминова окружают ветераны крымскотарского движения, друзья и активисты «Крымской солидарности». Пожилой Шевкет Асанов специально приехал на заседание из соседней Холмовки, сначала сидел на скамейке у входа, думая попасть в зал, а потом разочарованно ушел под тень деревьев.

«Это очень сильно воодушевляет и поддерживает, когда мы друг друга не оставляем и даже когда какие-то административные заседания, я уже не говорю про уголовные, мы приходим и выражаем свою позицию и солидарность с теми, кого пытаются преследовать. Я сидел в колонии за правду и рад, что и спустя семь лет мы боремся, защищаем друг друга от репрессий», — обращается в камеру Мемедеминов.

Запись заканчивают. Он бросает на заднее сиденье своей старенькой «Лады» папку с документами и заводит машину — научился водить после освобождения. Бывший заключенный торопится домой, к супруге Лемаре — несколько дней назад она похоронила отца, умершего из-за ковида.